Андрей Голышков - Клинки Керитона (Свитки Тэйда и Левиора). Дорога на Эрфилар

В зале стояла гробовая тишина.

Хабуа держал паузу, курил, пуская жирные кольца, и выжидающе смотрел на слушателей.

– Как и договаривались, братья, я продолжу завтра вечером, – он зевнул и поклонился. – До завтра, уважаемые.

– Ну уж нет! Больше я этого издевательства терпеть не намерен! – брат Тамк встал. Его табурет накренился и с грохотом рухнул на пол. Санхи поднял руку и сжал кулак.

По залу пробежали тревожные шепотки. Хабуа захлопал глазами.

– Ну ладно, значит… Хорошо. Я…

– Что за историю ты нам рассказываешь, старый козёл?!

Этого Хабуа не вынес. Он начал вставать, беспорядочно жестикулируя.

– Да как вы…

– Сядь, брехло! – тряхнул кулаком Тамк.

Народ в зале недовольно загомонил. Вскочили охранники купца Балыза. Один похрустел позвонками, качнув головой от плеча к плечу, другой несколько раз шлёпнул кулаком в раскрытую ладонь другой руки – недвузначные намёки на то, что не стоило санхи обижать столь уважаемого рассказчика.

– Остынь, Тамк! – брат Этро нависал над столом, упершись ладонями в край. Он с прищуром посмотрел на Балыза. – Уйми своих волкодавов, чужестранец. Драки не будет.

Добавляя веса словам старшего, медленно поднялся и третий санхи – молчавший до этого брат Римо.

Купец отложил обглоданную кость, промокнул жирные губы платочком. Что-то сказал, даже не подняв на санхи глаз. Охранники нехотя опустились на место.

Тамк пинком отшвырнул стул. Его гневный взгляд заскользил по залу. Он был похож на хищника на водопое, выбиравшего жертву – на потом.

– Хорошо, брат, – фыркнул, пытаясь изобразить смех.

– Спасибо, маэстро Хабуа, – поблагодарил онталара Этро. – Мы с удовольствием дослушаем ваш вариант этой истории. Завтра, как и было оговорено.

– Да… как будет угодно, – согласился Хабуа, и, спохватившись, добавил: – господин.

Брат Римо подошёл к пустующей стойке. Положив несколько монет на поднос, он ударил костяшкой пальца в медный гонг, оповещая всех присутствующих о четверти часа дармовой выпивки.

– Это за беспокойство, – сказал Этро и двинулся к выходу.

Тэйд перевёл дух, потёр лицо руками.

Все вокруг радостно загалдели, будто ото сна очнулись, потянулись к стойке.

– Я тоже спать пойду, – попрощался с друзьями Билу.

– Чего рано так? – спросил Саима.

– Настроения нет.

– Ты ему кто я не говорил? – спросил Тэйд, когда Билу ушел.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что я Исток.

– Сдурел что ли? – яростно зашипел Саима. – С чего ты взял?

– Не знаю. – Тэйд, невольно втянул голову в плечи и пригнулся к столу. – Он так на меня смотрел… мне показалось что знает.

– Отдохнуть тебе надо.

– Ну так что?

– Что «что»? – раздражённо переспросил Саима.

– Что делать будем?

– Не знаю.

– Когда этот Крэч должен был появиться?

– Да уж все сроки прошли. Если бы я тебя не ждал, давно дома был бы.

– Отец что на этот счёт говорил?

– Сказал: жди Крэча и Тэйда.

– И?

– И домой.

– Ясно. Вышли, значит, сроки.

– Угу.

– Ещё подождём или домой поедем?

– Пару дней, думаю, подождать надо. Как считаешь?

– Давай подождём. Глядишь, караван попутный подойдёт.

– Будет – хорошо, не будет – так пойдём. В Узун для начала. Там поглядим.

– Вдвоём? А цоррба не боишься?

– Хабуа тебя этой тварью настращал?

– Он.

– Не боюсь, с нами же будет мой славный пееро.

Вир приподнял мордочку и тихо присвистнул. То ли соглашаясь: «Да-да, вы можете полностью на меня положиться». То ли, наоборот, возражая: «Ты что, Саима, с дуба ненароком рухнул? Головой надо сильно болеть что бы втроём по горам шастать».

– Ты что, испугался? Согласен – переход долгий и не самый безопасный, и поэтому надо основательно подготовиться. И, вообще, давай-ка завтра это обсудим, – Саима сладко зевнул. – Не порть вечер. Барг, верно, только-только новый бочонок откупорил, а ты мне всякой ерундой голову забиваешь, – он повёл над кружкой носом, всем своим видом давая понять, что всё уже решил и за себя и за друга, а по сему считает разговор законченным.

Тэйд встал:

– Я тогда спать пошёл.

– Всё в порядке? – в косеньких от эля глазах Саимы мелькнуло искреннее беспокойство.

Тэйд подмигнул, подтверждая: всё, мол, в порядке (он был убедителен, будто и сам в это верил). Однако губы его предательски скривились, что могло означать только одно: всё, брат в порядке, да не всё.

Саима кивнул понимающе:

– Не нравишься ты мне что-то. Пойдём-ка провожу тебя.

Уже в коридоре, когда они скрылись от людских глаз, Тэйд прислонился к стене – вымученную улыбку сменила гримаса боли.

– Так я и знал, – подхватил его Саима.

Засуетилась проходившая мимо служанка Нара. Спросила с беспокойством:

– С ним всё в порядке, Саима?

– Да, – успокоил он, – иди. Хотя подожди, воды нам принеси, хлеба немного и сыра козьего.

– Хорошо. Воды умываться или пить?

– И той, и той принеси и ещё бутыль эля… Большую. Не открытую.

– Сей момент, – в кокетливом реверансе присела Нара, но, встретившись с Тэйдом глазами, осеклась и закашлялась: – Возьмите, а то темно, – она протянула Саиме подсвечник на три свечи.

В комнате было прохладно. Тэйд скинул камзол и, не говоря ни слова, опустился на кровать. Саима плотно затворил за собою дверь, подошёл к открытому настежь окну.

– Давно началось?

– Третий день.

– Третий?! Что ж ты молчал? Совсем сдурел?

Тэйд виновато пожал плечами, сморщившись при этом от боли.

– Может, снять твои железяки ненадолго? – Саима указал на вериги, опутывавшие грудь, плечи и шею Тэйда: шипованные цепочки и зацепы. Линии кровавых пятен крест-накрест опоясывали тонкий ситчик его нижней рубахи.

– Ты что, сдохну… сразу, – отяжелённо дыша, ответил Тэйд. – Да ещё тебя с Виром прихвачу. Мне такой грех на душу брать ни к чему, – он попытался улыбнуться, получилось плохо… ну как плохо – ужасно. – Да и при чём тут мои железяки? Это я как раз без них больше пары часов не вытяну. Уино меня задушит. Ты не переживай, я привык. Одиннадцатый год их ношу как-никак.

Тэйд попытался встать, но тут же со стоном повалился обратно. Его одолевали слабость и тошнота, голова раскалывалась от боли. Полежав с минуту без движения, осторожно и медленно сел. Приоткрыв глаза, обнаружил, что видит всё как в тумане. Изображение двоилось: два лобастых лица Саимы, два широких носа, два срезанных подбородка, рядом два пееро: два хвоста, четыре глаза, четыре уха. Он потёр измученные, блестящие лихорадочным блеском глаза: видение стало чётче, но картинка не изменилась.

«Два Вира это нормально. А вот Саима… Одного Саимы было бы более чем достаточно», – подумалось Тэйду, но он мудро предпочёл оставить своё мнение при себе…

Чтобы добраться к колодцу, Крэчу пришлось пересечь улицу и выйти на свет. Всё тело его, покрытое синяками и порезами, ныло. Вдобавок нестерпимо зудели раны деревянной руки: она, вот ведь какое дело, болела пуще обычной. И, вообще, чувствовал себя Крэч прескверно: на борьбу с Вейзо ушло много сил.