Александр Быкадоров - Закат Луны

Он решил, что стоит принять авантюрное предложение – и отправиться вместе с Джоном в неизведанное. В принципе, ему ничего не стоило переночевать здесь: его никто не будет искать: кроме Мишеля у него, фактически, не было друзей, не было у него и «второй половины», домашних животных он тоже не держал – при его образе жизни и работе было бы большой безответственностью заводить питомцев. Что же касалось неизвестной акции, то некое интуитивное чувство заставило Погорельского склонить чашу весов своих раздумий в сторону согласия с Гарвичем – словно тумблер переключился в положение «да».

– Хорошо, я согласен.

– Тогда утром я жду тебя.

– А как же легальная работа?

Джон, молча, задумался, потом спросил:

– Ну, насколько я знаю, на работу тебе через два дня, так?

Погорельский кивнул.

– Что могу сказать… Тебя хватятся… Но вряд ли к тому моменту тебе захочется вернуться. Да и вернуться ты не сможешь. Вылет завтра. Ян, зайди ко мне утром.

Погорельский подумал ещё немного, и сказал:

– Думаю, нам предстоит ещё много потрудиться…

Погорельский запустил руку в пакет, достал оттуда яблоко и с громким хрустом откусил от него почти половину. Сделав рукой прощальный жест, он вышел из номера и отправился по коридору к себе.

Номер Погорельского полностью копировал номер Гарвича. Тут и догадываться не надо было – все номера выполнены под копирку, распределения на «стандарты», «люксы», «полулюксы», и прочей градации не было. Да и зачем, когда в Азуре все равны? Равенство во всём – от номеров гостиниц, до места секретаря Совета. Идеальный коммунизм.

Утром, по своему обыкновению, Ян поднялся рано. Про себя отметил удобство самозаправляющегося покрывала кровати. Он решил: «Человечество со времён Шумерской цивилизации спит на кроватях, а привести электричество в кровать даже Тесла не сообразил. Неужели нам нужно было столкнуться с более развитой цивилизацией, чтобы хоть как-то догадаться до этого?» Солнце только-только поднималось, поливая космопорт, который был виден из окон гостиницы, кроваво-красным светом. На металлических тушах кораблей красные блики отражались, словно сгустки крови. Он вспомнил, что Сюзанна называла его Солнцем, и эта ассоциация с кровью, придуманная им самим, ему не понравилась. «Если солнце вот так разливает кровь, тогда чего ждать от меня?» – подумал Ян.

На часах было шесть утра. Время встречи оговорено не было, Джон ограничился своим обычным «с утра». Насколько помнил Погорельский, обычно это означало «сразу после завтрака», и, если завтрак начинался в семь, значит, в семь пятнадцать нужно было быть у Джона как штык. Завтрак не возился в каждый номер отдельно – в общей столовой гостиницы накрывался так называемый «общий стол» – по сути, тот же шведский, но азурцы намеренно изменили название: ни одно слово не должно было напоминать о прежнем распределении людей по нациям, ни единого напоминания о былом неравенстве, даже географическом.

За завтраком Погорельский планировал встретить кого-то из коллег по сопротивлению – не втроём же они улетают с планеты – хотя бы самих Джона и Сюзанну, но ни одного знакомого лица он так и не нашёл. Ян предполагал, что вероятнее всего, кто-то из боевой группы должен полететь с ними, ну и наверняка пара человек из разведки, хотя последних он никогда не видел в лицо.

Джон уже ждал Яна, когда тот позвонил в его дверь. Он открыл Погорельскому дверь, и сел за стол, как и сидел до этого, обхватив голову руками.

Кроме них в комнате оказалось ещё двое мужчин, уже одетых в лётные комбинезоны, одного из них Ян знал по боевой работе, это был Эндрю Кла́йфтон, такой же боевик, как и Ян – они не раз участвовали в акциях вместе, второго Погорельский видел впервые. Незнакомец назвался как Ху́го Ба́ргас. Погорельский что-то слышал про него, якобы он являлся начальником разведывательной службы сопротивления, но никогда не видел его, ни вживую, ни на фотографиях – Гарвич умел хранить конспирацию внутри сопротивления, безопасность для него была превыше всего.

Баргас был одним из тех, на ком держалось сопротивление. Ему было около шестидесяти лет, и он с самого начала состоял в сопротивлении. С Джоном он был знаком ещё с тех пор, когда тот ещё нёс службу в рядах вооружённых сил Земли. Баргас сам определился в разведку, естественно с разрешения Гарвича, когда сопротивление начало набирать обороты – внедрение резидентов в различные службы, выпытывание тайн агентами в непринуждённых беседах и под действием барбитуратов 6 6 Барбитураты (лат. barbiturate) – группа лекарственных средств, производных барбитуровой кислоты, оказывающих угнетающее влияние на центральную нервную систему. В зависимости от дозы, их терапевтический эффект может проявляться от состояния лёгкой седации до стадии наркоза. Ра неё барбитураты широко назначались в качестве успокаивающих и снотворных средств. В настоящее время сфера их применения существенно ограничена, так как, во-первых, они имеют узкую терапевтическую широту, что может привести к передозировке и возникновению токсических эффектов, а во-вторых, при длительном приёме барбитуратов возможно развитие привыкания и лекарственной зависимости. Данные препараты могут использоваться спецслужбами и как сыворотка правды. он выполнял всегда на удивление грамотно, так же, как и его сотрудники, которых знал только он и сам Джон. В своё время, когда Азур начал экспансию и оккупацию, Хуго признался Джону, что в прежней, доазурской жизни, он был приставлен к нему как соглядатай особого отдела вооружённых сил, но сейчас, когда вооружённых сил уже нет, и некому докладывать о всех его действиях, он готов послужить Земле в открытую. У него остались связи и агентура, и он может их использовать. И разве Джон мог упустить такой шанс? Несмотря на свой солидный возраст Баргас держался, что называется, как огурец – он был всегда спортивен и моложав, строен и молод лицом. Издалека могло показаться, что ему всего лишь сорок – его лицо, геометрически правильное и идеальное с точки зрения эстетики, совершенно не знало морщин. От природы высокий и русый, он только сейчас начинал седеть, но это, опять, происходило так же гармонично, что добавляло ему шарма и импозантности.

Клайфтону было тридцать, от силы тридцать пять лет – Погорельский не знал, сколько точно. Это был мужчина среднего роста, чуть выше Яна, с тёмно-русыми волосами, круглым лицом и густой растительностью на лице. Лицо ничем не выделялось, и когда Ян увидел его в первый раз, несколько лет назад, он боялся, что не запомнит его. Но, к счастью для Погорельского, всё было не так.

Клайфтон использовался Джоном как боевик, так же, как и Ян, и, так же, как Погорельский, неоднократно приглашался Гарвичем на важные совещания руководства Лиловых и своим голосом мог влиять на принимаемые решения. Видимо, этому способствовала его крайняя полезность и рассудочность, которую он проявлял в различных сложных ситуациях. Ян знал лишь один раз, когда Клайфтон позволил себе упустить нити происходящего, но тогда Погорельский принял полевое руководство операцией на себя, и не выдал Эндрю. Тот остался ему благодарен и более никогда не проявлял слабости и не позволял эмоциям взять верх. Кроме того, Клайфтон имел собственные счёты с азурцами – его родители, так же, как и мать Погорельского, были вывезены на закрытую производственную планету, а брат погиб в одной из стычек с «эсбэшниками». Клайфтону было за что мстить.