Александр Романов - Роковая ошибка

– Аккуратней на дороге, Димочка! Не гони! Как приедешь – напиши сообщение. Без него не засну!

– Хорошо! – прошептал он ей на ушко и, обвив ее шею руками, нежно поцеловал в щеку.

– Почему ты никогда не зовешь меня по имени? – спросила Лена.

– Не знаю, как-то не привык!

– Понятно… будь аккуратнее… – томимая подступившей зевотой прошептала Лена, и плавным движением руки, закрыла дверь.

Дима ехал по опустевшей дороге, вспоминая каждую минуту их встречи. Торопиться было некуда. Он впервые в жизни получал удовольствие от вождения. Не гнал на моргающий зеленый и резко не газовал со светофора. Внезапно в кармане его пиджака пропищал телефон. Пассажирское окно была распахнуто и, закручиваясь по всему салону, приятная ночная прохлада доносилась до него легким ласкающим ветерком. Он притормозил на очередном светофоре и, достав телефон, прочитал: “Я люблю тебя.”. – “Я тоже люблю тебя.” – ответил он.

Заснул Дима поздно. Все прижимал к щеке ладонь, которая пропиталась тонким ароматом ее ландышевых духов и думал об ослепившей его красоте Лены, красоте, которую можно было лишь смиренно созерцать и нельзя было присвоить себе, как нельзя запрятать к себе в шкаф прелесть утренней зари или закат тропического солнца.

Шумные улицы успокоились, свет в окнах стоящих неподалеку домов угасал один за другим, очертания хмурящейся луны все яснее стали проступать сквозь легкую небесную пелену. В городе воцарилась, плавно вытеснившая густые сумерки, ночь – время для воспоминаний, размышлений и мыслей о вечном, время, когда человеку хочется заглядывать в прошлое и будущее. Помечтать, представить каким мог быть его путь, ежели бы что-то пошло иначе. Дима никак не мог уснуть и предался философским размышлениям. Его воспоминания выпорхнули из души и, преодолев бесконечные лабиринты памяти, полетели вперед подобно облакам на воспарявшем от глубокой дремоты, весеннем небе.

Ожидание будущего всегда так волнительно. Можно было сказать, что в Диме жило два человека, две судьбы одновременно. Эта двойственность, так характерная для Близнецов и совсем не свойственная Девам, всегда разительно отличала его от знакомых коллег и даже родных. Одна его часть была безумно забюрократизирована, если такое определение вообще может быть применено к такому понятию, как душа. Вторая часть требовала творчества, самореализации, полета фантазии. В этой второй половинке он и копался своим сознанием в подобные минуты размышлений. Он боялся сильно переосмыслять прошлое. Поиск каких-то ошибок мог лишь вогнать его в печальное смятение. Прошлое статично. Его не изменить, на него не повлиять, его нельзя трансформировать. Думая об этом, он уже давно вывел для себя определенную формулу – брать из прошлого самые светлые воспоминания. Эти моменты рождали в его мыслях и мечтах все самые лучшие стремления, в них он получал дополнительную энергию для новых свершений. Сложно было бы найти другого молодого человека, склонного к подобным философским размышлениям в столь раннем возрасте. В то время, как все его сверстники тратили (он больше предпочитал термин прожигали) время на увеселение тела, его заботила душа.

Один из эпизодов в прошлом был связан с приятным знакомством с девушкой (ей было уже двадцать четыре, а ему всего двадцать два). Обычно он отказывался строить какие-либо отношения с дамами, которые были старше его даже на несколько месяцев. Можно было сказать, что это был один из его немногочисленных комплексов. Однако на удивление для обоих, эти отношения не только вспыхнули, но и затянулись. В жизни почти каждого молодого человека на его линии судьбы возникает таинственная, более опытная в амурных делах незнакомка. Выступая в роли временного ангела-хранителя, они помогают лучше понять женскую душу, научиться правильно, тонко и нежно играть на этом загадочном инструменте. Он всегда удивлялся ее сравнениям женской души с роскошной старинной арфой. Она говорила ему: «Женщина – это уникальный, тончайший инструмент в руках мужчины. При правильной игре – он издает божественные, небесные мелодии, при плохой игре лишь мерзкие раздражающие бренчания». Впрочем, очень скоро он, сам того и не замечая, отчего-то начал концентрироваться на ее недостатках, придираться к сущим мелочам, и разгоревшаяся было с начала страсть стала медленно угасать. Первая любовь почти всегда также глубока, сколько и недолговечна.

С Леной же было все абсолютно иначе, он все чаще ловил себя на мысли о том, что с каждым днем открывал в ней все больше очарования и то, что в других представлялось бесстыдным и вульгарным, в ней же поразительным образом казалось умилительным и даже забавным.

Спустя несколько дней он познакомил ее со своими родителям.

Уже с восьми часов утра Александр Вадимович с супругой были заняты своими служебными обязанностями. Многие удивлялись, как им удавалось работать вместе; шутка о том, что мужчина ходит на работу не в последнюю очередь потому, что хочет хоть некоторое время побыть вдалеке от назойливой опеки супруги была крайне популярна в их части.

– Дубов! – нахмурившись, произнес он командным голосом, вдавив кнопку селектора, вызывая одного из своих подчиненных.

– Да, Александр Вадимович, – послышался голос слегка заикающегося молодого человека.

– Где документы, которые должны были поступить ко мне с утра на ознакомление?

– Но ведь… Разве Кирзачев не принес их вам?

– Дубов! Коли природа наделила тебя разумом, а ты с ним управляться не умеешь и не пользуешься им, научись хотя бы просто выполнять приказы! Слов на языке у тебя много, а мыслей в голове мало! Если бы их принесли мне, неужели я бы стал вызывать тебя! Быстро все выясни и доложи! – пригрозил Александр Вадимович и, отпустив кнопку селектора, приступил к составлению распоряжений. В душе он, конечно же, не был таким воинствующе строгим, как хотел показаться; ко всему этому антуражу обязывало положение и обстоятельства.

Вытащив ручку и чистый лист бумаги из первого ящика своего рабочего стола, он начал писать. Стоявшие неподалеку у окна компьютер и принтер все еще не снискали его расположения.

– Разрешите войти? – послышался через несколько минут звонкий голос молодого прапорщика.

Александр Вадимович выдержал паузу начальственности, и, сдвинув брови и натянув на лицо гримасу серьезности, сухо произнес:

– Разрешаю!

Дверь отворил невысокий юноша. Темно-синий двубортный пиджак был куплен им явно на вырост, галстук в зеленую полоску, завязанный плотным маленьким узелком едва доходил до середины живота, брюки у самых ботинок запачканы капельками грязи.

– Александр Вадимович?