Константин Стерликов - Аджимушкай. Непобежденный гарнизон. Пьеса в 6 актах

Медсестра. Так, давай, женишок, ходу… Пока чуток времени есть. Мне еще на позиции вернуться надо!

Она подхватывает раненого и тащит сквозь дым и огонь, к черному зеву входа в катакомбы. Через какое-то время, у обугленных изломанных скал, их встречают, подхватывают несколько человек в форме НКВД.

Медсестра. Принимайте товарища лейтенанта! Срочно несите его в госпиталь к Асееву! Необходима операция. Каждая минута дорога!

Один из бойцов. Ты откуда такая смелая? Как звать то?

Медсестра. Вера Иевлева, военфельдшер. 65 железнодорожный батальон!

Май 1942 г. Район поселка Аджимушкай. Дымящиеся окопы после очередной фашистской атаки. Капитан Левицкий и политрук Исаков приводят себя в порядок, отряхиваются от земли и пыли, осматривают оружие и позиции.

Левицкий. Ну все… откатились твари, вторая атака за сегодня! Автомат надо почистить, затвор заедает.

Исаков. У меня вроде ничего, ревет как зверь, без сбоев.

Левицкий. Что думаешь, Сергей, о нашем положении?

Исаков. ( с легкой иронией ) Специфично.

Левицкий. А конкретней?

Исаков. Стихийная оборона, без авиационной и артиллерийской поддержки, случайные армейские подразделения, не успевшие отступить к проливу, и смешанные в одно соединение. Возможно, нам пока везет.

Левицкий. Ну на войне по учебнику не бывает…

Исаков. Да это понятно. Вопрос в том, что вообще сейчас творится на нашем керченском плацдарме, и что будет в организации и планировании дальнейших действий.

Удастся ли нам, уйти на Тамань, после переправы войск?

Третьи сутки атаки отбиваем. Немцы уже в клещи берут. Из штаба фронта никаких вестей, ни одного распоряжения, ни корректирующего, ни по изменениям обороны, ни по срокам. Ничего. Гробовая тишина!

В порту и в городе неизвестно что. Зарево и взрывы. Где еще, наши остались? Полная неразбериха. Как бы нас не забыли в суматохе такой.

Левицкий. Уйдем под землю, там целый город укрыть можно.

Исаков. И долго мы там протянем?

Левицкий. От нас зависит. Задача нам поставлена, мы ее выполняем. В чем сомнения?

Исаков. Да я уже говорил. Меня смущает «солянка» из всех родов войск. По-моему все есть, кого я видел, даже кавалерия и железнодорожники. В таких условиях, как у нас, с одной воинской частью, понесшей потери, бывают проблемы, а здесь кого только нет, включая курсантов и гражданских. Плюс большое количество «шатающихся» неучтенных непонятных групп. Это же настоящая пороховая бочка! Смятение, паника и рванет так, что мало не покажется…

При нашей нестабильной фронтовой обстановке, когда батальоны бегут к морю и гибнут, и это все на глазах у наших солдат, невольно как-то становится тревожно.

Левицкий. Ситуация конечно сложная, но не фатальная.

Курсанты сражаются весьма достойно. Гражданские помогают. Паникеров и трусов пока не видно. Так что выстоим мы на этом рубеже. Нам только дать время нашим войскам перегруппироваться и нанести удар. Успех немцев временный, подобное было уже в 41-м. А партийная стойкость духа – это твоя епархия, товарищ комиссар!

Исаков. Это ясно. Мы, все политработники уже включились. Делаем все возможное… Людей необходимо сплотить, слить в единый монолит, тогда нас ничто не возьмет, ни какое лихо фашистское.

Левицкий. Под огнем все быстро сплотятся, если наши настоящие советские. А чуждый элемент сразу раскроется, с нами долго не простоит. Так что при любом раскладе, у нас уже грозная сила собирается.

Исаков. Сила это хорошо, но не все решается силой. Нам тактика нужна здесь особая. Здесь все обычные представления о войне начинают ломаться. Мы на пороге чего-то нового и крайне опасного. Ошибиться нельзя, ни в одной мелочи.

И немцев надо обмануть так, чтобы у них уже не было времени на понимание того, что происходит. Что-нибудь нужно придумать, неординарное, из ряда вон… Устроить такую ловушку, чтобы они завязли как в болоте. И не было бы у них выхода. В крайнем случае, патовую ситуацию держать до прихода своих, и держать фрицев в страхе и напряжении.

Левицкий. Это дело. Надо будет обсудить с Ягуновым и Парахиным.

Май 1942 г. Военные с усталыми хмурыми лицами спускаются длинными шеренгами в каменоломни. За ними идет гражданское население, унося с собой домашний скарб, какой только можно взять. Ведут за собой даже домашних животных – коров, собак, овец, коз и прочих. Живая река стекает во тьму катакомб…

21 мая. Штаб под землей, оборудованный в небольшом отсеке. Стены затянуты белой тканью, отчего помещение кажется более просторным. С потолка свисает несколько мутно-желтых электрических лампочек. Посередине большой стол, за которым собрались старшие офицеры.

Ягунов. Товарищи! Обстановка такова, что наши части с тяжелыми боями, вынуждены были оставить Керченский полуостров и эвакуироваться на Тамань. Последние суда уходят на правый берег. Возможно, переправа уже закончена.

Поставленную нам задачу мы выполнили. Мы остановили противника, задержали его на несколько суток у поселка Аджимушкай, дав тем самым возможность нашим войскам переправиться на Кубань.

Но мы сами оказались отрезаны от основных сил, и попали в окружение.

Сейчас под землей находится около 20 тысяч человек, включая гражданское население. Нам необходимо принять коллегиальное решение о наших дальнейших действиях.

Я готов выслушать все предложения.

Верушкин. Пока немцы не поняли, что к чему, кто мы, сколько нас, и пока у них не сложилась четкая линия обороны, предлагаю нанести сокрушительный удар, идти на прорыв к проливу, и переправляться собственными силами.

Парахин. А раненые? Их сотни… Как быть с ними?

Верушкин. Подумаем как взять с собой. Главное – прорваться… Здесь мы загнаны в угол, мы в каменной ловушке. Когда немцы повернут и обрушат всю свою мощь на нас – не останется ни раненых, ни живых.

Оставаться здесь нельзя, с каждым часом мы теряем преимущество. Если не выйдем в ближайшее время – все погибнем.

Бурмин. Не сильно ли пессимистично, товарищ полковник?

Стены крепкие, даже строить ничего не надо – «природные доты», еще и каменные. Не зря, уже в критические дни, здесь размещался штаб Крымского фронта, склады и госпиталя. Мы надежно скрыты от обстрелов.

Все попытки штурма каменоломен обернулись для фашистов полным провалом. Немцы боятся нас, не смеют даже сунуться в штольни…

Верушкин. Это пока. Они вряд ли сюда полезут, они поняли, что попытки проникновения в катакомбы, оборачиваются для них большими потерями. Они сделают другое. Они возьмут нас в плотное кольцо блокады. Это они умеют. На это им сил хватит. Потом придумают что-нибудь еще. Враг у нас умный и коварный. Это надо учитывать. Мы лишены какой-либо маневренности. По сути, мы в тупике. Мы в полной изоляции, причем специфической, подземной.