Екатерина Ефимова-Залекер - Крысолов. Мюзикл

© Екатерина Ефимова-Залекер, 2017

ISBN 978-5-4485-4912-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Три женщины, все три на одно лицо, у них одинаковые голоса и одно и то же имя – Грета (Мать Маргарита, графиня фон Штрауберг и прачка Гретхен). В городе их превозносят – всех трех. Это самые добродетельные женщины города. Больше добродетельных женщин в городе нет.

Гретхен известна в городе как самая добропорядочная жена и мать. У нее самое большое семейство в городе. Она славится своим трудолюбием и праведной жизнью. Кроме того – она фантастически чистоплотна и считается лучшей прачкой в городе. Когда она появляется на улице в сопровождении своего семейства, старушки говорят, что изменились времена: теперь таких женщин как Гретхен уже и нет больше в Гамельне.

Графиня богата и знатна и известна делами благотворительности и милосердия. На ее деньги строятся дома милосердия, она посещает тюрьмы и больницы, жертвует на храмы и монастыри, нищие приходят толпами к ее порогу и нет в городе человека, который не снял бы шляпу при ее появлении. Она занимается наукой и никогда не смеется. Графине когда-то нагадали, что она выйдет замуж за того, кто сумеет ее насмешить, но она не относится к этому пророчеству серьезно.

Мать Маргарита уже десять лет как ушла в затвор – она затворилась в башне монастыря, ее лица никто не видит. Мать Маргарита добросовестно выполняет свои обязанности – она всю зиму читала над городом псалтирь. Некоторые говорят, что мать Маргарита уже стяжала дар чудотворений: кто-то видел, как она исцелила расслабленного, кто-то – как к ней прилетали ангелы. Ее пища – акриды и дикий мед. Горожане считают, что только святая мать Маргарита может отмолить город.

Об этих трех добродетельных женщинах эта сказка.

Винтовая лестница в старой башне. По лестнице поднимаются два монаха, их лица закрыты капюшонами. На их ногах – грубые сапоги, какие делали мастера-сапожники в глубоком средневековье. Лестница темная, узкая и высокая, ступени каменные, старые, стертые, переходы длинные, первый несет в руке фонарь, освещающий путь. На площадках в узкие окна врывается снежный ветер, задувает огонь, первый монах прикрывает его рукой – старая рука с узловатыми венами. Изредка с шумом разлетаются какие-то твари, видимо, летучие мыши. Монахи выходят на верхнюю площадку. На площадке лежит крупой снег. Чуть светает. Первый ставит ненужный теперь фонарь на камень. Второй отвязывает грубые веревки, которыми привязаны колокола. Первый – пожилой монах. Второй – молоденький послушник. С площадки открывается вид на городок и окрестности. Все занесено снегом. Мерзло и холодно, как на картинах малых голландцев. На небе еще видна бледная луна и несколько звезд. Звонарь начинает раскачивать колокола. Колокола беззвучны. Каркают сидящие на колокольне вороны. Звонарь пытается звонить еще раз. Еще. Лицо его делается еще более мрачным. Послушник испуган.

Послушник: Что случилось, святой отец?

Они оба смотрят, как беззвучно качаются колокола.

Звонарь: Колокола онемели, парень.

Послушник (с ужасом): Что это значит? К чему это?

Звонарь: Конец света.

Послушник мчится по лестнице вниз с криком: Конец света! Конец света!

Он кубарем выкатывается на церковный двор.

Послушник: Конец света!

В элегантно обустроенной комнатке («келье») монахиня перед распятием читает молитвы – звучит латынь. Ее голова опущена. Лица не видно, только молитвенно сжатые ладони – красивые изящные руки. На столике – небольшие со вкусом выполненные изображения святых, вазочки с живыми цветами, драгоценные четки и много других католических безделушек, свидетельствующих о безупречном вкусе владелицы. Раздается робкий стук в дверь. Монахиня не поднимает головы. Звучит латынь. Стук повторяется. Монахиня поднимает голову и откладывает молитвослов. Ее брови высокомерно поднимаются.

Монахиня: Марта, ты можешь зайти.

Заходит девушка в белом чепце – видимо, горничная.

Горничная: Мать Маргарита, простите, что беспокою Вас. К Вам господин бургомистр.

Монахиня: Пусть войдет.

Она берет стоящий на подоконнике кувшин и поливает фиалки. В келью заходит пожилой полный мужчина с крайне почтительным выражением лица, в руке он мнет картуз.

Бургомистр: Мать Маргарита, какая честь для меня, что Вы согласились…

Монахиня: Не стоит. Я слушаю Вас, господин бургомистр.

Бургомистр: Мать Маргарита, я бы никогда не решился обратиться к Вам, но обстоятельства…

Монахиня: Да, я понимаю. Онемели колокола.

Бургомистр: Вы уже все знаете! Такая напасть! Город в панике. Все ждут конца света.

Монахиня только поднимает брови.

Монахиня: Кара Господня. В городе много пивных и борделей, а горожане совсем потеряли стыд: они не только пьют и гуляют до утра, но скоро уже и любовью заниматься будут средь бела дня прямо на главной площади.

Она указывает на окно. За окном на площади – очень изящная целующаяся пара.

Монахиня: Город Гамельн – самый развратный город на свете.

Бургомистр: Что делать?

Монахиня: Мы молимся о городе. Это город грешников.

Бургомистр: О, конечно, конечно, здесь очень много грешников и все мы знаем силу Ваших молитв, горожане говорят, что к вам спускаются ангелы. Ваша пища – акриды и дикий мед.

Монахиня: В этом есть некоторое преувеличение.

Бургомистр: Только Ваши святые молитвы могут помочь.

Монахиня: Боюсь, даже моих молитв недостаточно.

Бургомистр: Может быть, Вы дадите мне какой-то совет…

Монахиня: Какой совет можно дать? Только покаяние. Никаких увеселений. Строгий пост. Всеобщее покаяние – вот что сейчас требуется.

Бургомистр: Покаяние всех граждан города! Конечно!

Монахиня: Конечно.

Вечер. Небольшой деревянный дом. Огонь в печи. Женщина укладывает в сундук яркие наряды. Достает из него темные. Входит толстяк-муж с добрым лицом простолюдина (он явно ей не пара), достает из шкафчика бутыль. Женщина замечает это.

Жена: А для тебя указ не писан?

Муж: Наливочки-то можно, как обычно, на ночь полстаканчика.

Женщина забирает у него бутыль, убирает в другой шкаф и запирает на ключ.

Жена: Не до наливочек теперь. Пост. Только пост и покаяние.

Муж эхает. Жена снова с суровым видом принимается укладывать в сундук яркие наряды – и детские, и свои. Муж поправляет матерчатые розочки на укладываемых в сундук юбках.

Муж: Тебе-то в чем каяться, пчелка моя? Ты всему Гамельну известна —

самая добропорядочная жена и мать. Труженица, праведница, лучшая прачка в городе.

Жена запирает сундук, приносит с кухни таз с детским бельем.

Жена: Повесь к огню.