Анри Визард - Россия-мама, или История одного солдата. Повесть

– Слышь, Алекс? – сдерживая дыхание, пробормотал Роман. В тот момент это был, пожалуй, единственный человек в подразделении на которого Алекс мог положиться как на друга, – А до части-то километров двадцать отсюда будет, и это если наш контуженный на всю голову азимут не перепутает.

– Не переживай. – выдохнул Алекс, – У него пуля в башке лучше стрелки компаса на азимут реагирует! Видишь, рассвет справа, ща мы точно на север движемся!

– Ага, слышь? – продолжил Роман, – Как в том мультике про Маугли «А мы пойдем на север, а мы пойдем на север».

И друзья, в такт броскового шага в унисон забормотали фразу из детского мультфильма «А мы пойдем на север, а мы пойдем на север».

Через тридцать минут бега лямки парашютной сумки уже так врезались в плечи, что Алекс с трудом терпел эту боль. Нужно было как-то на ходу изменить положение груза, тогда он подтянул автомат на грудь и просунул его между плечами и лямками, что значительно облегчило бег.

– Клин! – обратился он к изнемогающему от такой же боли Роману, – Ты ствол под лямки пусти, как я, легче будет.

Прошло еще два часа и этот незапланированный марш-бросок, с небольшими перекурами уже шел к концу, когда из леса в направлении части, параллельно растянувшемуся взводу дикого Сэма, показалась еще одна группа с такой же экипировкой, волоча на себе свои парашюты, видимо по той же причине, подумал Алекс.

– Слышь, Алекс? – тяжело отдувался Роман, – Это по ходу те с восемьдесят пятого полка, тоже водилу своего не нашли.

– Походу, да. – также в тяжелой одышке ответил Алекс, – Это их, наверное, та чумазая обезьяна ждала, только затупила чуток и на наше место приехала, сука!

– Даа! – добавил Роман, – Порвется сегодня его очко на восемьдесят пять полковых кусочков!

Друзья засмеялись обессиленным смехом.

– Отставить смех! – задыхаясь, проскрипел зубами сержант Трошин, – Кому тут, сука, весело? Климов, Званый, заткнулись оба!

– Взвод, шире шаг, – скомандовал Сэм, явно намереваясь обогнать соседнее подразделение.

– Ээ, подтянулись, ускорились! – продублировали сержанты.

– Чё он нас др… чит, козёл?! – бормотал Роман, – Мы и так их обгоняем, у них вон, в конце строя, видишь кто-то упал.

Действительно в соседнем двигающемся подразделении кто-то упал и лежал без движений. Было отчетливо видно, как один из сержантов вернулся, пнул пару раз упавшего, но эффекта не последовало. Боец лежал на животе и не двигался. Колонна остановилась, подошел офицер и нагнулся над лежащим, явно пытаясь до него докричаться. Что происходило дальше ни Роман, ни Алекс уже не могли видеть, так как все это оставалось позади, а их марш близился к завершению и все мысли были лишь об одном, остановиться и прилечь неважно, где и на что. Позже, в расположении, когда все пошли мыться к казарменному умывальнику, Алекс заметил, что более-менее целыми плечи были только у него и Романа, лишь синяки от автоматов, а у всех остальных курсантов кожа была стерта до крови и тельняшки отрывались от тела вместе с запекшейся кровью и кожей. Обращаться за помощью в медицинский пункт полка (МПП), с потертостями, ссадинами, синяками и порезами, негласно, считалось дурным тоном, и тот, кто хотя бы однажды это делал, в глазах сослуживцев превращался в «косаря» (уклониста), так как ни к какой деятельности подразделения он уже не привлекался, а со стороны это выглядело, что прячется за спинами своих товарищей. Еще минут тридцать крики в умывальнике не смолкали, пока курсанты зализывали свои раны, перевязывая друг друга.

– Слышь, Алекс? – умываясь и отплёвываясь, заговорил Роман, – Пацан с восемьдесят пятого, на броске упал который, помнишь?

– Ну, и чё? – наслаждаясь водной процедурой и смачивая синяки холодной водой, ответил Алекс.

– Да, уже ни чё. Помер он! Прям там, когда упал. – не отрываясь от умывания, произнес Клин.

– Да ладно?! – выпрямился Алекс.

– Вот те и ладно! Я сам слышал, как Дикий Сэм с их дежурным по громкой связи разговаривал. Разрыв сердца. Не выдержал такой нагрузки. И прикинь, что обидно, там бежать то оставалось метров восемьсот, ну остановись они чуть раньше, глядишь живой был бы!

– Да, Ромыч. – вытирая синие и припухшие плечи, выдохнул Алекс, – Хреновая новость этого хренового дня, но мы все еще живы!

– Да, Санёк! – поддержал Роман, – И эта, хорошая новость, меня радует!

Прошел еще месяц службы…

Прошел еще месяц службы, и в один из теплых августовских воскресных дней Алекс получил свое первое увольнение.

– Званый, ты че в увал намылился? – с ехидной и гнобящей улыбкой обратился старшина учебной роты Доценко, единственный на тот момент дембель в батальоне.

– Зайдешь ко мне в каптерку перед представлением у дежурного по полку, – прошипел сквозь зубы Доценко, с мгновенно переменившейся физиономией в злобную гримасу.

Время уже близилось к восьми утра, когда Алекс постучал в каптерку старшины.

– Заходи, – донеслось из нутрии, – слушай Званный, я давно присматриваю за тобой, парень ты вроде не из болтливых и место свое знаешь, короче вот деньги купишь бутылку водки и балдырь (что-то съедобное), когда вернешься, флакон оставишь у дежурного по КПП сержанта Сидоренко, все понял? – Хитрые поросячьи глазки упитанного на каптерских пайках старшины, еще раз колко забегали, словно пытаясь по очереди что-то рассмотреть то в левом, то в правом глазу Алекса.

– Так точно, все понял, товарищ старшина! Купить бутылку водки и оставить у сержанта Сидоренко на КПП, – выпалил Алекс, глядя куда-то выше глаз старшины.

– Ты чё орешь, аборт недоделанный? – аж присев от такого доклада, проскрипел зубами старшина, – А ну кругом, бегом марш!

Спустя несколько минут, после представления у дежурного по части, Алекс уже ехал на первом же автобусе по направлению в город. Жизнь, от которой он уже успел почти полностью отвыкнуть, вновь спокойно текла повсюду вокруг него. Он смотрел на людей, которые шли по своим делам или просто гуляли в этот теплый выходной день. На их одежду, в которой не было армейского однообразия, ощущал ароматы женских духов, донесшиеся свежим ветерком, которые заставили на мгновение от наслаждения закрыть глаза. Он снова вспомнил себя того в прошлой и кажется такой далекой, но свершенно недавней жизни. В мыслях его было все, что он видел, слышал и ощущал в данный момент, все кроме его собственных мыслей. За каких-то два с лишним месяца в учебном центре, его огромное, свободолюбивое я, было свернуто, как купол парашюта и упаковано так глубоко внутри его сознания, что он и сам с трудом вспоминал, где его искать на призрачный случай возврата в гражданскую жизнь. Солнце уже было высоко, часы этой упоительной свободы тикали как минуты. Алекс просто гулял по незнакомому городу от улице к улице, от дома к дому. Так, особо не выбирая маршрута, он добрел до городского парка, который был просто переполнен посетителями в этот выходной день. Алекс прошел по утонувшей в зелени алее и, лавируя между семейными парами, присел отдохнуть на скамейке перед открытой парковой сценой, на которой в тот момент шло какое-то действо. Он глубоко вдыхал этот, как ему казалось, свежий воздух свободы, слушал звуки и голоса этой умиротворенной жизни, абсолютно не вникая в их смысл. Как вдруг: