Александр Вампилов - Провинциальные анекдоты

Стук в дверь. Входит Васюта со шваброй в руках. Васюта – пожилая, усталая женщина, с резким рассерженным голосом.

ВАСЮТА (осматривает комнату). Убирать будем?

УГАРОВ. Можно. А можно и не убирать. Все равно.

ВАСЮТА. Который день пьете? (Прибирает номер.)

УГАРОВ. Который?.. Третий, Анна Васильевна. Третий, с твоего разрешения.

ВАСЮТА. В честь чего пьете? На что? На какие такие капиталы?

УГАРОВ. На свои, Анна Васильевна, на трудовые.

ВАСЮТА. Господи! Что люди с деньгами делают! Видеть этого не могу! Я вот, к примеру, по копейке собираю, никак внучку одеть не могу, а вы на водку – сотнями, сотнями фугуете. Зло меня берет. (Прибирает в шифоньере.) Это что? Господи! Срам да и только!

УГАРОВ. Что, Анна Васильевна?

ВАСЮТА. Да где же это видано, чтобы ботинок-то в урну класть.

УГАРОВ. Что вы говорите! Как же он туда попал?

ВАСЮТА. Вот и я говорю – как?

УГАРОВ. Как? Самому удивительно.

ВАСЮТА. Чистый срам… (Пауза. Убирает комнату.) А вот, пока не забыла. От администрации вам напоминание: за номер не плачено за трое суток да графин разбили третьего дня. Приготовьте денежки…

УГАРОВ. Анна Васильевна! Ты меня убиваешь.

Входит Анчугин.

Анна Васильевна, Анна Васильевна… Я понимаю… штуки, они заботу требуют, но бывает так, что и не выпить нельзя. Вот ты, Анна Васильевна (об Анчугине), на него посмотри… Посмотри.

ВАСЮТА (отвлекается от уборки). Ну?.. Чего я на нем не видела?

УГАРОВ. Ведь он человек нездоровый. Больной… (Врасплох.) Анна Васильевна, голубушка! Спаси. Дай три рубля до завтра.

ВАСЮТА (быстро). Нет, нет. Не дам. (Расстроилась.) Ни стыда у вас, ни совести! Сотнями шныряете, а просите – у кого? Нет! Нет! И не говорите и не думайте! (Уходит.)

АНЧУГИН. Удавится – не даст.

Пауза.

УГАРОВ. А как соседи?

АНЧУГИН. Кто? (Показывает.) Они?.. Держи карман шире. Парень-то не дурак; образованный, У нас, говорит, свадебное путешествие, большие расходы, извини, говорит, друг, и закрой дверь с той стороны. Отрубил. (Жест в сторону стены.) А этот?

УГАРОВ. Отказал – то же самое.

АНЧУГИН. Это дело гиблое. Никто не даст. (Сел на постель, держится за голову.) Не могу я. Черепок раскалывается…

Женского смеха больше не слышно. Слышна скрипка. Анчугин поднимается и колотит кулаками в стенку. Угаров его удерживает.

УГАРОВ. Не скандаль, Федор Григорьевич. Что толку?

АНЧУГИН. Мозги он мне сверлит, зараза.

Быстро стучит и входит Базильский, весьма горячий человек, со смычком в руках. Ему лет около пятидесяти.

БАЗИЛЬСКИЙ. Что это значит? Зачем вы стучите в стену?

АНЧУГИН. Ваша музыка мне надоела.

БАЗИЛЬСКИЙ. О! Так я вам помешал? – Извините! Я мешаю вам орать, реветь, рычать, простите великодушно.

УГАРОВ (снисходительно). Ну на первый раз, я думаю…

БАЗИЛЬСКИЙ. Виноват, виноват! А вчера вы даже визжали. Вот вы (показывает на Анчугина) именно визжали. Это-то как вам удается – не понимаю.

УГАРОВ. А вот так – получается.

БАЗИЛЬСКИЙ. А теперь еще стучать в стену? Не слишком ли это, друзья мои?

АНЧУГИН. Ваша музыка нам надоела. (Помолчал.) На нервы она действует.

УГАРОВ. Да, товарищ скрипач, у нас нервы не железные.

БАЗИЛЬСКИЙ. Нервы? Разве у вас есть нервы?

УГАРОВ. А то как же? У вас нервы есть, а у нас, выходит, нет?

БАЗИЛЬСКИЙ. Представьте не подозревал. (Ходит по комнате.) И сию минуту, представьте, не разумею, откуда у вас нервы и зачем вам нервы. (Останавливается.) А если они у вас есть, какого же черта вы стучите в стену?

АНЧУГИН. Ваша музыка нам осточертела.

УГАРОВ. Здесь вам не Дворец культуры, здесь гостиница, здесь люди отдыхают, между прочим.

АНЧУГИН. Все. И больше чтоб – ни звука. Ясно?

УГАРОВ. Вот придем к вам на концерт – там играйте, пожалуйста, а тут…

БАЗИЛЬСКИЙ (психанул). Что? Вы – на мой концерт?.. Зачем?.. За-че-ем?

УГАРОВ. Как это – зачем? Послушать. Получить удовольствие.

БАЗИЛЬСКИЙ. Удовольствие… Не пугайте меня, черт подери! Не надо! (Бегает по комнате.) Сто лет не ходили и еще сто лет не ходите – ради бога! Вы в балаган отправляйтесь, в кабак! Туда, туда – прямиком!

УГАРОВ (несколько озадачен). Что вы против нас имеете?

БАЗИЛЬСКИЙ. А ко мне – нет! Ко мне – не надо! У меня не смешно! Не смешно! И никаких удовольствий! Лучше я буду играть в пустом зале! И не мешайте мне работать, черт вас возьми! (Уходит стремглав.)

Маленькая пауза.

АНЧУГИН. Заводной мужик.

УГАРОВ. Видно, народ на него не ходит – деньга не идет.

АНЧУГИН. Деньга есть. Жмется.

Вновь слышна скрипка.

УГАРОВ (осматривает бутылки). Тридцать шесть копеек. Даем телеграмму?

АНЧУГИН. Кому?

УГАРОВ. Надо подумать. Подать в управление – протянут дня три, наверняка. Жене – не поймет. Остается матери… ей…

АНЧУГИН. Мать – конечно. Мать не подведет.

УГАРОВ (пишет в записную книжку). «Лопацк. Перова два, Угаровой. Срочно сорок. Белореченск, Главпочтамт. До востребования. Целую. Виктор». (Считает количество слов.) Раз, два, три… По три копейки… Уложились.

АНЧУГИН (держится за голову). Три рубля – всего и надо-то. Я когда в геологии работал, три рубля мне было – раз плюнуть. Плюнуть и растереть. (Презрительно.) Три рубля! (Помолчал.) А ведь без них подохнуть можно.

УГАРОВ. Да не ной ты, Федор Григорьевич. Придумаем что-нибудь. В лесу мы живем, что ли. Неужели на свете нет добрых людей? Найдем. (Поднимается, распахивает окно.) Смотри, сколько народу. Полная улица…

АНЧУГИН (подходит к окну). Ну?.. Вот и попроси у них. (Помолчал.) Чего не просишь? Проси…

Оба смотрят в окно.

Все они добры, когда у тебя деньги есть. А когда – нет?.. Вот я тебе сейчас покажу. (Кричит в окно.) Люди добрые! Граждане) Минуту внимания!

УГАРОВ. Что ты? Зачем?

АНЧУГИН (Угарову). Гляди, что получится. (Кричит.) Люди добрые! Помогите! Тяжелый случай! Безвыходное положение!

УГАРОВ. Чего ты хочешь?

АНЧУГИН (Угарову). Погоди. (Кричит.) Граждане! Кто даст взаймы сто рублей?

УГАРОВ (смеется). Не шути, Федор Григорьевич, милиция такие шутки не любит.

АНЧУГИН. Гляди на них. Смеются… (Кому-то на улице.) Ну, чего лыбишься? (Угарову.) Вишь, расплылся на сытый-то желудок… А другие будто и не слышат… А толстяк, гляди, даже ходу прибавил.

Угаров смеется.

Вот так. Вот они, твои люди добрые.

Они отходят от окна.

Деньги, когда их нет, – страшное дело.

Помолчали.

УГАРОВ. Смех смехом, а где же действительно взять три рубля?

АНЧУГИН. Фуфайку мою толкнуть? Новая.

УГАРОВ. Или часы. Черт с ними!

АНЧУГИН. Часы теперь не в цене. Фуфайку – оно вернее.

Стук в дверь.

УГАРОВ. Да! Заходите.

Входит Хомутов. Ему лет сорок. Одет он опрятно, держится скромно, даже неуверенно. Бывают мгновения, когда на него нападает внезапная задумчивость, растерянность, невнимание к собеседнику. Но, впрочем, отвлечься от разговора у него почти не будет возможности.