Валентин Азерников - Юбилейное танго

Шухов. Слушай, ты не находишь… Пришел к человеку на юбилей, и вместо того чтобы… хамишь ему. Как это – с точки зрения здравоохранения?

Орешкин. Извините, я не хотел.

Шухов. «Не хотел»… Хотел! Только получить свои паршивые манжеты еще больше хотел. А когда понял, что не обломится… (Выходит.)

Аня. Да-а… Надо же. Ну вы тоже… И так у человека такое событие, столько денег потратил, а гостей… А вы еще со своими делами…

Орешки н. А что я? Правду сказал?

Аня. Правду… А кому она нужна, ваша правда? Целыми днями только и слышишь – правда, правда… И в газетах, и по телеку. А что толку от нее? Кому от нее лучше стало? Кроме тех, кто ее за деньги пишет. Что – продуктов больше стало? Или тряпок? Еще все хуже стало с этой вашей правдой. Раньше тоже ни черта не было, но хоть как-то жалели друг друга, а сейчас прямо как с цепи все сорвались.

Орешкин. Не преувеличивайте.

Аня. А вы постойте в очереди после работы да поглядите на лица. Да попробуйте что-нибудь кому-нибудь сказать – я посмотрю тогда на вас.

Орешкин. Все сразу не бывает. Слишком долго все разваливалось, чтобы в один день…

Аня. Значит, опять ждать, да? В темноте – светлого будущего? Бабка моя ждала, мать, я, теперь, значит, и дочке – вдаль глядеть, стоя в очередях?

Орешкин. Но все-таки в чем-то получше стало.

Аня. В чем?

Орешкин. Ну, хотя бы в том, что мы не боимся говорить обо всем этом.

Аня. Да? А толку что от этого? Ну обличают, ну снимают, ну сажают даже, а что меняется? Кроме фамилий. Вот у нас директора сняли, под суд отдали. Воровал якобы. Ну и что – лучше стало? Хуже! Раньше хоть снабжение было, и икра черная, и овощи свежие даже зимой, а сейчас что? Вот – икра минтая да помидоры консервированные. Вам так лучше? Тот хоть какой ни жулик, но связи имел на базе. А этот пришел, как дурак с мороза, – кто ж с ним дело иметь будет?…

Орешкин. Вы все с ног на голову переворачиваете.

Аня. Ничего яне переворачиваю. Все эти ваши реформы да перестройки – на бумаге. А у нас как было мясо по талонам, так и есть. И как не было никакого молока, так и нет. А газету на завтрак не сваришь.

Орешкин. Знаете, что я вам скажу? Это обывательская точка зрения. Да, сегодня, к сожалению, это еще имеет место, но…

Аня (перебивает). А живу я когда – завтра? Я сегодня и живу. И мне сегодня есть-пить надо. И одеваться. А вы все – завтра, завтра… Семьдесят лет нас завтраками кормят. И главное, кто? Те, кто сами имели это сегодня. И еще теорию под это подводили. Но я зачем на свет родилась, чтоб преимущество социализма перед капитализмом кому-то там доказывать? Воруя продукты, обсчитывая клиентов, давая взятки… Или чтоб семью создать, детей вырастить?… Зачем мне знать, в каком социализме я живу, в развитом или в этом… как его… забыла… если я вынуждена вас обсчитывать, чтоб отслюнить наверх положенное… Если, чтоб сыну шубку купить, я продавщице колбасу должна притащить?… Вы мне дайте честно заработать и честно потратить заработанное, вот тогда я поверю, что мы живем при самом прогрессивном строе. А все эти ваши слова… Сколько ни говори «халва», во рту сладко не станет.

Возвращается Шухов.

Шухов. Странно, никто к телефону не подходит. Куда же они все делись? Может, все-таки… (Смотрит на часы.) Ладно, Давайте продолжим. (Наливает всем, смотрит на Аню, на Орешкина.) Чего это вы какие-то?… Небось про меня говорили? Надеюсь, только хорошее? А? О юбилярах ведь, как о покойниках: или хорошо, или ничего. (Орешкину.) Правильно, Джек-потрошитель? Ты же в курсе… Вот, подтверждает. Молчание – знак согласия. Так что, если вы… вы были неправы.

Аня. Мы не о вас.

Шухов. Нет? О ком же?

Аня. Ни о ком. О нас.

Шухов. О вас? А что, это идея. Давайте за вас и выпьем. За моих дорогих гостей. За очень дорогих. (Ане.) Очень?

Аня. Я еще не подсчитывала.

Шухов. Ну и ладно, к черту подробности. Пятьдесят раз в жизни бывает, и то не у всех. (Орешкину.) Верно?

Орешкин. Не знаю.

Шухов. Ну как не знаешь? Ты ж у врат у самых. Пишешь ведь там, в этом… как он у вас называется?… Протокол что ли?…

Аня. Ладно, за столом…

Шухов. Ну хорошо, ты права. Давайте о живых. О живых можно плохо. (Орешкину.) Можно?

Орешкин. Нас не спрашивают.

Шухов. Верно. Вот и давай без разрешения. Вот скажи мне, любимец богов, что, по-твоему, главное в дружбе? Не знаешь? Ну ладно, тогда я тебе скажу, так и быть. Главное в дружбе – вражда. Диалектично? По-моему, очень. Потому как единство противоположностей. На поминках моих сейчас сесть некуда было бы, стульев бы не хватило. А на юбилее?… То-то. Где же они, друзья-товарищи? Сослуживцы закадычные? Что же с ними вдруг со всеми такое случилось?

Орешки н. А может, с ними ничего не случилось?

Шухов. Умница, потрошитель, соображаешь. Вот давай и выясним, что же такое случилось со мной, что им невмоготу порадоваться за товарища? Сказать, что? Раньше у нас общий враг был, а сейчас разные. Сейчас я – им, они – мне. Диалектично? Как ты считаешь, прозектор? По-моему, диалектично. Раньше, когда я в техотделе работал, я где зарплату получал? Там же, где и они, – в заводской кассе. А сейчас где? А сейчас в Госстандарте. Раньше сколько? Столько же, сколько они, плюс-минус. А сейчас? В полтора раза больше. А за что? Раньше за то же, за что они, – чтоб обмануть заказчика. А сейчас – чтоб уберечь его. Ну, так кто же я им? Враг – это ты правильно сказал, только не классовый, а кассовый. Был первый друг, не разлей вода, а теперь первый враг, вон и шампанским не сольешь. Вот такие дела, Джек-потрошитель… Теперь, получается, ты мой лучший друг. В такой день, на экваторе жизни, ты один протянул мне руку дружбы. Спасибо, не в резиновой перчатке. В завещании напишу: на вскрытие – только к тебе. Чтоб ты сам увидел, какое надо иметь сердце, чтобы все это вынести. Не откажешь?

Орешкин. Если самому до этого вскрытие не сделают.

Шухов. Из-за этих машин твоих? Да ладно…

Орешкин. Как – ладно? В прошлом месяце два летальных исхода, пока врач на автобусе добирался. Одна «скорая» на весь город. И та ведь не железная… то есть, наоборот, как раз железная, ломается день через день. Так что если вы хотите чтобы было кому описать вас изнутри…

Шухов. Слушай, по-моему, ты меня шантажируешь. Вот и взятку принес. Кстати, заметь, я к ней не прикасался, вот свидетель. А между прочим, что там?

Орешкин. А зачем, если вы?…

Шухов. Интересно, во сколько ты меня оцениваешь?

Орешкин. Ну…

Шухов. Небось решил сэкономить государственные денежки, признавайся?