Валентин Азерников - Юбилейное танго

Орешкин. Почему государственные?

Шухов. Неужели свои?

Орешкин. Откуда ж в горздраве такая графа расходов?

Шухов. Так ты что, ради своих горожан от родимой семьи отрываешь?

Орешкин. А вы думаете, если меня уволят, семье лучше будет?

Шухов. Понятно. Значит, они тебе – или-или, ты – мне, а мне – кому?

Орешкин. Вашим сотрудникам.

Шухов. Чтобы они поставили клеймо Госприемки на халтуру? Свою семью тебе жалко, а их семьи? Мы же даем гарантию качества от имени государства, но, заметь, своим именем. Оно записывается. По каждой партии – кто принял, когда, по каким параметрам. И если что – искать особо и не надо, вот он я. Нет уж, дорогуша, ищи дурачков в другом месте.

Орешкин. Слушайте, ну вы, ей богу… А то я не был у вас на заводе. Что вы мне-то лапшу на уши вешаете, как мой сын говорит. Что там у вас изменилось с тех пор, как вы стали руководителем Госприемки? Кроме того, что вы стали больше получать и в другой кассе? И что не зависите от них? Что? Ничего не изменилось. Почему же раньше вы не боялись, что тормоза полетят, а теперь ужас как боитесь?

Шухов. Я тебе скажу.

Орешкин. Вы уже сказали. Теперь я скажу. Вы власть почувствовали.

Молчание.

(Поднимается.) Ладно. Пойду тогда. Желаю вам счастья и здоровья.

Шухов. Погоди. Сядь. Мы ж так и не выпили – за счастье и здоровье. Давай…

Орешкин снова присаживается к столу. Чокаются, пьют. Некоторое время молча жуют.

А чего это ты в горздрав пошел? Покойники надоели?

Орешкин. Из-за квартиры. В клинике пятнадцать лет на очереди стоял. А тут предложили. Ну я и…

Шухов. И ты тоже, значит? Руку, товарищ! Я тоже десять лет в очередниках ходил. А как перешел в Госприемку, сразу – готовь документы. Это чтоб ценил бывший родной завод. Чтоб очень ценил… Здесь ты угадал. А вот насчет того, что… Это ты ерунду говоришь. У тебя получается, я вроде подлец какой-то. Получается, просто власть люблю показывать. Для куража просто. Знаешь, уж чего-чего, а этого у меня отродясь не было. Ни когда начальником техотдела работал, ни когда начальником цеха. Это ты спроси вон у кого хочешь. (Кивает на стол.) Любой подтвердит.

Открывается дверь, входит Голованов.

Голованов. Привет.

Шухов. Коля! Ну наконец. А где остальные?

Голованов. Не знаю. Я – с завода.

Шухов. А что случилось?

Голованов. А ты не знаешь?

Шухов. Нет. А что там?

Голованов. Тебе что, никто не звонил?

Шухов. Не знаю, я давно уж из дома.

Голованов. Из горкома комиссия.

Шухов. Привет… Чего им?

Голованов. Автозавод шум поднял. Месячный план мы им срываем. И соответственно квартальный.

Шухов. Им только? А себе?

Голованов. Но они ж в наших делах не виноваты. Словом, они просят пересмотреть все забракованные тобой партии. И если что-то приличное найдется…

Шухов (взрывается). А больше они ничего не хотят? Перебирать вручную десятки тысяч манжет… Они что, совсем свихнулись?

Голованов. Людей они своих дадут.

Шухов. Что?! Да ты понимаешь, что ты говоришь? «Своих». Ты представляешь, что они напринимают сами себе? Совсем с ума посходили? Мы с таким трудом добиваемся авторитета Госприемки, мы первые в нашем городе, по нам должны равняться, а что же ты предлагаешь? Мало того, что нас давят со всех сторон – и жалостью, и угрозами. До того дошло – продуктовыми заказами перестали обслуживать, в пионерлагерь вместо десяти путевок – три, пусть, мол, ваш Госстандарт о ваших детях заботится, занавески на окна – списанные, в ржавых пятнах, лампы на столах – из брака, сами чинили, и все это, между прочим, с твоего благословения…

Голованов. Я главный инженер, а не завхоз.

Шухов. Неважно. Ты знал, как к нам относятся. И если не сам решал, то и не спорил, а может, и ручки потирал – так, мол вам и надо, чтоб не строили из себя… Мы одни против всех – как Брестская крепость, я своих дрючу каждое утро, чтоб не поддавались, а ты теперь что же предлагаешь – плюнуть самому себе в лицо? И все, что в документах правительственных, все это, значит, очередная кампания, поиграли в государственные интересы, и хватит, айда обратно входить в положение бездельников и бракоделов?! И только потому, что горком хочет иметь хороший вид сверху? А как они снизу выглядеть будут, это начхать, не те очи бачут?!

Голованов. Да при чем здесь я? Меня самого выдернули из дома неожиданно. Думаешь, мне очень хотелось трюхаться с ними по заводу в субботу и слушать всякую… Никому не хотелось, ни мне, ни… (Осекается.)

Шухов. Их что, тоже вызвали?

Голованов. Тоже, тоже.

Шухов. Но ты же сказал, не знаешь, где они…

Голованов молчит.

Я всех жду, как… А вы, оказывается… Предупредили б хоть.

Голованов. А нас кто предупредил? Послали группу захвата – кто дома, того на завод.

Шухов. А что же вы, как пионеры, – будь готов, всегда готов? Сегодня выходной и, между прочим, мой юбилей. И по-моему, не очень-то прилично не приходить, когда вас пригласили, и уж совсем неприлично лезть без меня в мое хозяйство.

Голованов. Тебя тоже искали.

Шухов. Плохо искали. А может быть, как раз наоборот – хорошо. В смысле обрадовались, что не нашли. Думали, без меня легче уговорить?

Голованов. Да никто ничего не думал. Так получилось. И никто без тебя ничего не собирается решать. Поэтому меня и попросили съездить за тобой. Чтоб ты – буквально туда-обратно. Решим вопрос, и все, и все вместе – сюда. А то без тебя твоя Зинаида, как Полкан на цепи, – даже не разговаривает, только лается.

Шухов. Зинаида не разговаривать должна там, а сидеть вот здесь. А ты – вон там. Это во-первых. А во-вторых… Мне, конечно, очень жаль, что третий цех не выполнит план. И наш родной завод. И автозавод тоже. И что тебя лишат премии, действительно очень жаль. Но давай все же решим главное – или мы играем в детские игры, где можно ходы брать обратно, иди мы взрослые люди и отвечаем за свои слова и поступки. Я на себя взял перед государством обязательства, когда пошел в Госприемку. И, кстати, тот же горком, если ты помнишь, долго меня еще уговаривал и объяснял, как это важно и каким я должен быть принципиальным и не пасовать, когда на меня будут давить, и т. д. и т. п. А теперь что же? Все отменяется?

Голованов. Сам их спроси. Что ты мне это?…

Шухов. Но ты ведь тоже считаешь, что я должен поехать и согласиться. Так ведь?