Вольфганг Борхерт - За дверью

Бэкманн. У Вас есть сердце, фрау Хламер? И где оно было, фрау Хламер, когда Вы убивали меня? Да, да, фрау Хламер, Вы убили сына стариков Бэкманнов. Может, Вы и его родителей прикончили, а? Ну, честно, фрау Хламер, так, немного помогли, а? Немного отравили им жизнь, так ведь? А потом и сына толкнули в Эльбу. Но Ваше сердце, фрау Хламер, что говорит Ваше сердце?

Фрау Хламер. Это Вы в таких-то дурацких очках бросились в Эльбу? Никогда б не подумала. Мне казалось, Вы такая амеба. Броситься в Эльбу! Бедняга! Ну надо же!

Бэкманн. Да, Вы же так сердечно и деликатно известили меня о кончине родителей. Ваша дверь была последней. И Вы оставили меня на пороге. А ведь я тысячу дней, тысячу сибирских ночей мечтал об этой двери. Вы сотворили небольшое убийство, да?

Фрау Хламер (с трудом сдерживаясь). Бывают же типы, которым вечно не везет. Вот Вы были из тех. Сибирь. Газовый кран. Ольсдорф. Многовато для одного. У меня аж сердце дрогнуло, но что делать, нельзя же оплакать всех? И какой же Вы кислый, молодой человек. Как оплеванный. Только это нас не должно касаться, а то хлеб не полезет в горло даже с маргарином. Взять и броситься в воду! Тоже мне переживания! Да тут каждый день кто-нибудь…

Бэкманн. Да, да, всего Вам хорошего, фрау Хламер!

Ты слышал, Отвечающий? Некролог молодому человеку от сердечной пожилой женщины. Слыхал, ты, молчаливый Отвечающий?

Другой. Бэкманн, проснись….

Бэкманн. Что-то ты притих. Даже как будто отдалился.

Другой. Ты видишь смертный сон, Бэкманн. Проснись! Живи! Перестань выдумывать! Каждый день кто-нибудь умирает. Что ж теперь, вечно оплакивать их? Живи, слышишь! Ешь свой хлеб с маргарином, живи! В жизни всегда есть за что зацепиться. Действуй! Вставай!

Бэкманн. Да, да, всего хорошего, добрейшая фрау Хламер! Фрау. Вот и фрау Бэкманн добра. Нет, она завела себе дружка! Но раньше моя жена была добра. Действительно, зачем это я три года просидел в Сибири? Она ждала три года, я знаю, и всегда была добра ко мне. Я виноват. А жена у меня была добрая. Может, она и сейчас такая?

Другой. Проверь! Живи!

Бэкманн. Послушай! Не бойся, это я. Посмотри на меня. Я, твой муж. Бэкманн. Слушай, я покончил с собой. Ты не должна была так поступать, не должна была с другим. У меня ж только ты и есть! Не слышишь! Ты! Знаю, тебе пришлось ждать слишком долго. Но ты не горюй, мне теперь хорошо. Я умер. Без тебя мне ничего не надо! Слышишь! Посмотри на меня! Посмотри же!

(Его жена медленно проходит мимо в обнимку с другим, не слыша Бэкманна.)

Послушай! Ты же была моей женой! Хоть оглянись, ведь ты убила меня, так можешь теперь еще раз посмотреть! Ты, ты не слышишь меня! Но ты же меня убила, ты – и теперь так просто уйдешь? Послушай, почему ты не слышишь меня? (Его жена прошла мимо с другим.) Она не услышала. Она забыла меня. Разве я так давно умер? Она забыла меня, а я мертв всего только день. Как добры, о как же добры люди! А ты? Дакалка, уравопилка, Отвечающий?! Ты что молчишь? Ты будто в стороне. Жить мне дальше? И для этого я вернулся из Сибири! А ты, ты говоришь, я должен жить! Все двери заперты и справа, и слева. Светильники все погасли, все. Идти вперед – только падать. Так падать мне дальше? Ждать мне еще подлянок от тебя? Да ты не уходи, Молчальник, слышь, есть у тебя в этой тьме еще фонарь для меня? Говори, ты же всегда все знаешь!!

Другой. Вон девчонка, которая вытащила тебя из воды, которая тебя согрела. Девчонка, которая хотела поцеловать твою глупую башку, Бэкманн. Она не пройдет мимо твоей смерти. Она тебя везде ищет.

Бэкманн. Нет! Не ищет! Никто меня не ищет! Я больше не хочу об этом думать. Не могу больше падать, слышишь. Меня никто не ищет!

Другой. Она тебя ищет, везде!

Бэкманн. Ты, дакалка, не мучь меня! Уйди!

Она (не видя его). Рыбка! Рыбка! Ты где? Бедная мороженая рыбка!

Бэкманн. Где? Я умер!

Она. Умер? А я тебя обыскалась!

Бэкманн. Зачем?

Она. Зачем! Потому что люблю тебя, бедный призрак! А ты совсем мертв? Мне так хотелось поцеловать тебя, замерзшая рыбка!

Бэкманн. Так что ж, встать и шагать дальше, когда милаязовет? Милая?

Она. Что, рыбка?

Бэкманн. А если я не умер?

Она. О, тогда мы вместе пойдем домой, ко мне. Пожалуйста, живи, бедная мокрая рыбка! Для меня. Со мной. Пойдем, мы вместе будем живы.

Бэкманн. Жить? Ты правда искала меня?

Она. Правда. Тебя! Только тебя. Всегда – только тебя. Ну зачем ты умер, бедный серый призрак? Разве ты не хочешь жить, не хочешь, со мной?

Бэкманн. Хочу. Хочу. Хочу. Я пойду с тобой. Я буду жив, буду с тобой!

Она. О моя рыбка!

Бэкманн. Я встаю. Ты – лампа, которая горит для меня. Только, только для меня. Мы будем оба живы. И мы пойдем по темной улице, обнявшись крепко-крепко. Пойдем близко-близко друг к другу, мы будем живы друг другом.

Она. Да, я буду светить только тебе на этой темной улице.

Бэкманн. Ты сказала «светить»? Но как же? Почему вокруг так темно! Где ты?

(Слышно, как вдалеке стучат костыли.)

Она. Слышишь? Могильный червь стучит– мне надо идти, рыбка, надо идти, бедный холодный призрак.

Бэкманн. Куда ты? Подожди! Все вдруг так потемнело! Лампа, маленькая лампа! Свети! Кто это стучит? Там кто-то стучит! Стук-стук-стук-стук! Кто там стучит? Вот опять: стук-стук-стук-стук! Все громче! Все ближе! Стук-стук-стук-стук! (Кричит.) Он! (Шепотом.) Великан. Одноногий с его деревяшками. Стук-стук-стук-стук – идет ко мне! Стук-стук-стук-стук!!! (Кричит.)

Одноногий (очень деловито и четко). Бэкманн?

Бэкманн (тихо). Я здесь.

Одноногий. Ты еще жив, Бэкманн? Ты же убил человека, Бэкманн. И все еще жив.

Бэкманн. Я никого не убивал!

Одноногий. Нет, Бэкманн. Каждый день кто-нибудь убивает нас, и каждый день мы сами убиваем кого-то. Каждый день мы проходим мимо убийства. А ты убил меня, Бэкманн. Забыл? Три года я был в Сибири, Бэкманн, а вчера вечером пришел наконец домой. Но мое место было занято – ты занял его, Бэкманн, занял мое место. Тогда я бросился в Эльбу, Бэкманн в тот же вечер. А куда деваться, да ведь, Бэкманн? Слышишь, Эльба такая холодная и сырая. Но теперь я привык, я уже мертв теперь. Только ты не должен был забывать, Бэкманн. Убийство так скоро не забывают. О нем надо помнить ,Бэкманн. Да, я сглупил, понимаешь. Мне не надо было возвращаться. Дома для меня не было места, там же был ты. Я тебя не виню, Бэкманн, мы все убиваем, каждый день, каждую ночь. Но мы не должны так быстро забывать о наших жертвах. Не должны проходить мимо убийства. Да, Бэкманн, ты занял мое место. На моем диване. Рядом с моей женой. Я мечтал о ней три года, тысячу сибирских ночей! А дома был другой, и он надел мои вещи, Бэкманн, они же были ему велики, но он их надел, и ему было тепло, ему было хорошо в моей одежде, с моей женой. И ты, ты был тот другой, Бэкманн. Ну вот я и скрылся. В Эльбу. Было так холодно, Бэкманн, но человек быстро привыкает. Теперь я уже целый день мертв – и это ты убил меня и позабыл, что сделал. Не надо было, Бэкманн, нельзя забывать убийство, так не поступают. Ты не забудешь меня, Бэкманн, нет? Обещай, что не забудешь!