Вольфганг Борхерт - За дверью

Бэкманн (смущен) . Мне нравится видеть тебя. Тебя – да. Но я все время боюсь опять упасть. Упасть вниз, слышишь, вот что.

Она. Ах так. Вниз-вверх. Назад-вперед. Может, завтра оба мы будем в воде, белые и распухшие. Тихенькие и холодные. Но сегодня в нас есть еще тепло. Сегодня, слышишь? Рыбка, отвечай, рыбка. Сегодня вечером ты не уплывешь от меня, слышишь. Тихо. Я не поверю ни слову. И дверь – дверь я лучше запру на ключ.

Бэкманн . Хватит. Я никакая не рыба, и дверь тебе не надо запирать. Нет же, Бог свидетель, я не рыба.

Она (нежно). Рыба ты рыба! Серый, мокрый, восставший призрак.

Бэкманн (отсутствующе). Тяжело. Тону. Задыхаюсь. Это потому что плохо вижу. Все так нечетко. И оно меня душит.

Она (испуганно). Что ты? Что с тобой? Что?

Бэкманн (с нарастающим страхом). Я сейчас с ума сойду. Отдай мне очки. Скорее. Это все оттого, что туман перед глазами. Вот! У меня чувство, будто у тебя за спиной – человек. Уже давно. Высокий. Просто Геркулес. Великан, знаешь. Но это потому что я без очков – и он одноногий, этот великан. Он приближается, приближается, гигант на одной ноге и двух костылях. Слышишь: тук-тук. Тук-тук. Это костыли. Теперь он прямо за тобой. Ты не чувствуешь затылком его дыхание? Дай мне очки, я не хочу больше это видеть! Дай, он теперь совсем рядом с тобой.

Она (вскрикивает и отшатывается. Скрипит и захлопывается дверь. Затем слышен громкий стук костылей: «тук-тук») .

Бэкманн (шепотом). Великан!

Одноногий (монотонно). Что ты тут делаешь. Ты? В моих штанах? На моей постели? С моей женой?

Бэкманн (остолбенело). В твоих штанах? На твоей постели? С твоей женой?

Одноногий (все так же монотонно и апатично). Да, ты, что ты тут делаешь?

Бэкманн (чуть слышно, с запинкой). Вчера я так же спрашивал того, кто был с моей женой. В моей рубашке. В моей постели. «Ты, что ты тут делаешь?» – спросил я. А он пожал плечами и сказал: «Правда, что я тут делаю?». Так он ответил. Тогда я закрыл дверь спальни. Нет, сперва опять погасил свет. И потом оказался за дверью.

Одноногий . Подними голову. Еще. (Глухо.) Бэкманн!

Бэкманн . Да. Я. Бэкманн. Я думал, ты меня не узнаешь.

Одноногий (тихо, но с чудовищным упреком). Бэкманн… Бэкманн… Бэкманн!

Бэкманн (мучительно) . Замолчи ты. Не называй меня так. Я больше не хочу так зваться. Замолчи!

Одноногий (бубнит). Бэкманн, Бэкманн.

Бэкманн (кричит) . Это не я! Я не хочу им быть. Не хочу больше быть Бэкманном.

Он бросается вон. Скрипит и захлопывается дверь. Слышно, как свистит ветер и человек убегает по пустынной улице прочь.

Другой. Стой! Бэкманн!

Бэкманн. Кто тут?

Другой . Я. Другой.

Бэкманн . Опять ты?

Другой . Опять я, Бэкманн. Всегда я, Бэкманн.

Бэкманн . Чего тебе? Отстань.

Другой . Нет, Бэкманн. Это дорога к Эльбе. Пойдем, улица здесь, выше.

Бэкманн . Отстань. Я иду к Эльбе.

Другой . Нет, Бэкманн. Пошли. Ты идешь по улице дальше.

Бэкманн . По улице дальше! Жить дальше? Идти дальше? Есть, спать – все?

Другой . Идем, Бэкманн.

Бэкманн (больше апатии, чем гнева). Не называй меня так. Я не хочу больше быть Бэкманном. Теперь меня никак не зовут. Я должен жить дальше там, где есть этот человек – где есть одноногий, который стал таким из-за меня. У которого одна нога, потому что унтер-офицер Бэкманн сказал ему: «Обер-ефрейтор Бауэр, Вы удерживаете Ваши позиции до последнего, без обсуждений». Я должен жить дальше там, где есть этот одноногий, который все время повторяет «Бэкманн»? Бесконечно «Бэкманн»! Вечно «Бэкманн»! И произносит это как «гроб». Произносит как «убийство», как «шакал»! Он это произносит как «конец всему»! Глухо, злобно, отчаянно. А ты говоришь, я должен жить дальше? Вчера вечером я оказался за дверью. Сегодня – за дверью. Всегда – за дверью. И двери закрыты. А у меня обе ноги болят и устали. И в животе урчит. И холодно ночью, аж кровь стынет. И одноногий все время зовет меня. И я больше не могу уснуть. Куда мне еще идти? Оставь меня.

Другой . Идем, Бэкманн. Идем дальше по улице. Мы найдем одного человека. И ты отдашь ему.

Бэкманн . Что?

Другой . Ответственность.

Бэкманн . Найдем человека? Да, найдем. И ответственность – я отдам ее. Да, слышишь, отдам. Хоть одну ночь поспать, и никаких одноногих. Я отдам ее.

Да! Отдам ему Ответственность. И мертвых ему отдам. Ему! Идем, найдем человека, он живет в уютном доме. В этом городе. В каждом городе он живет. Мы найдем этого человека – у нас для него подарочек – для милого, славного парня, который всю жизнь только и делал, что выполнял свой долг, всегда выполнял и только свой долг! Но это был ужасный долг! Чудовищный долг! Проклятый – клятый – клятый долг!

Идем! Идем!

Бэкманн . Приятного аппетита, господин полковник.

Полковник (жуя). Чего?

Бэкманн . Приятного аппетита, господин полковник.

Полковник. Вообще-то мы ужинаем! Это так срочно?

Бэкманн . Нет. Я только хотел выяснить: утопиться мне сегодня ночью или пожить еще. И если все-таки пожить, то я тогда не знаю как. Днем-то мне хочется хоть немного есть. А ночью – ночью мне хочется спать. Больше ничего.

Полковник . Ну-ну! Что Вы такое говорите! Ведь Вы были солдатом, верно?

Бэкманн . Нет, господин полковник.

Полковник. Как это нет. Вы же носите форму.

Бэкманн (без выражения). Да. Шесть лет. Но мне казалось, если я десять лет буду носить фуражку почтальона, то все-таки почтальоном не стану.

Дочь. Па, спроси ты его наконец, что ему надо. Он все время пялится мне в тарелку.

Бэкманн (миролюбиво). С улицы ваши окна кажутся такими теплыми. Мне хотелось еще разок ощутить, как это – смотреть в такие окна. Но изнутри, изнутри. Знаете, каково это, когда в темноте горят такие уютные окна, а ты стоишь на улице?

Мать (без неприязни, скорее брезгливо). Отец, ну скажи, чтоб он снял очки. У меня от них мороз по коже.

Полковник. Это так называемые противогазные очки, дорогая. Введены Вермахтом в 1934 году для солдат со слабым зрением. Ну и зачем Вы носите это старье? Война же кончилась.

Бэкманн . Да-да. Кончилась. Все вы так говорите. Но очки-то мне все равно нужны. Близорукость, понимаете, без очков у меня все расплывается. А так – все четко. Даже отсюда я прекрасно вижу, что у Вас на столе.

Полковник (перебивает). Скажите, а что у Вас на голове? Вы сидели, да? Натворили делов, а? Давайте, выкладывайте. Куда-то забрались, верно? И влипли, правильно?