Александр Ярославский - Бессмертие

29. VIII.22 г.

Обыватель, стукаясь лбом в стенку надвигающейся идеологии, всегда похож на Тараса Скотинина, стукающегося лбом о ворота. Конечно, всегда в результате страдает лоб. Но иногда он бывает такой удивительной гранитной прочности, что даже энергетика учения, молодого, как вселенная, не всегда может прошибить его сразу. Можно сделать комплимент петроградскому обывателю. В сравнении с обывателем Москвы он оказался гораздо менее сонлив и туп, чем этого можно было бы ожидать. Есть основание думать, что причина этого просто малолюдность города. Чем меньше людей, тем меньше идиотов. Но там, где их нет вообще, весьма трудно найти и умного человека. Очевидно, народонаселение Петрограда как раз дает ту пропорцию, при которой умные уже заметны, а идиоты еще не все видны. Движение биокосмизма по стогнам северной столицы служит тому лучшим подтверждением. Сначала, как и следовало ожидать, озлобленная ругань, всегда одинаковая как грязь в уборных; потом – момент некоего «мистического» колебания; и, наконец, – «бешеный стадный восторг». Отсутствие середины, вдумчивого, четкого понимания, вгрызания в идею весьма печалит пропагандистов биокосмизма. Легко в хаосе митинговой суеты растерять и ослабить цельность идеологии, выношенной на помете тысячелетий, как прекраснейшее блюдо эпохи. Первым вечером, на котором публика почти выдержала экзамен по биокосмизму, был вечер «бессмертия» у Шредера, на Невском, 52. Попытки некоторых местных пишущих человечков оттенить себя на фоне биокосмизма не удались. Наоборот: биокосмическая идеология захлестнула их целиком, как она захлестывала до сих пор все – от Константина Олимпова до Хлебникова. Очередной понедельник в институте ритма, Ауэра, на Миллионной, не состоялся. Выступление в студии Чекан (третье или четвертое, остальные можно не считать) окончилось полным разрывом с наполнявшей зал нудной и малочисленной толпой поэтиков, упорно прожевывающих свои собственные мозги и мясо там же еженедельно. Это было единственным серьезным явлением в хронике биокосмического скандала. Биокосмисты, поддержанные очень немногими, покинули зал. Первым большим стадным вечером в стиле ярмарки Маяковского в Политехническом музее в Москве, или религиозного базара в Городской Думе здесь, – был вечер в зале Петропролеткульта. 600 или 700 двуногих, набитых в пространстве тесного мешкообразного каменного куба, – так потели и отравляли воздух испарениями в таком потрясающем количестве, что было очень трудно дышать и говорить.

Перевести это стадо в большой зал, стоявший бесцельно пустым рядом, – нельзя было в силу не совсем трезвого каприза местной администрации. Обливаясь потом, как волжский грузчик, председатель комитета Поэзии Северной Группы биокосмистов имморталистов Александр Ярославский мужественно выполнил обязанность молотобойца слова, раскалывая гвоздем сногсшибательной терминологии лбы и затылки, могущие вызвать завистливую улыбку у самого Тараса Скотинина. Вслед за ним Дегтярев трудолюбиво проорал несколько хороших биокосмических стихов и одно скверное казенное 28-стишье, взметнувшее, как и следовало ожидать, – усиленную реготню собравшихся.

Случайно подвернувшаяся Ата Атом пыталась поговорить с богом по телефону, но очевидно, в виду порчи проводов прекратила преждевременно это занятие, при явном одобрении присутствующих. Следующая ее попытка читать стихи была встречена свирепым протестом публики и состоялась лишь в силу энергии и настойчивости председателя. В прениях был эффектен монах Теннисон рыжеватокрасным оттенком буддийской хламиды, облекавшей его рослую пророческую фигуру. Человек в светло-сером костюме с палкой и с воротничком, сидя в не особенно стильной позе на стуле на трибуне, обвинял биокосмистов в шуллерстве, мошенничестве, детоубийстве, в подлоге, бандитизме и прочей уголовщине. По срочно наведенным заботливым председателем справкам, подтвержденным многократными заявлениями из публики, он оказался личным другом Суворина и потомственным почетным сотрудником «Нового времени». Живую и искреннюю речь о биокосмизме сказал человек с босыми ногами. В связи с последним обстоятельством публика усиленно ему аплодировала (к сведению ораторов в лакированных ботинках). В 11 У ч. в. в зале произошло временное замешательство по случаю передвижения к выходу одного из местных «святых». Порядок был восстановлен без вмешательства милиции. К крайнему удивлению президиума, в зале все-таки оказалась неизвестно откуда явившаяся публика. В силу петушиной инфекции мозгов оппонентов, и невыносимой кротости, убийственного долготерпения и потрясающей корректности председателя, – прения все-таки продолжались без особой необходимости использовать котурны (почетные био-сандалии 15 ф. весом) Дегтярева в качестве затормаживающего элемента. Стремление председателя в буфет в силу крайнего истощения после 5 часовой работы молотобойца мыслевбивателя, – послужило вестингаузом биокосмического паровоза. Ровно в 12 Уч. Александр Ярославский, ощущая пар мозгов и желудка, закрыл регулятор вдохновения. И после визгливого треньканья приветственной кучки, отхлопывавшей ему в ладони – устремился, окруженный комитетом, в бутербродные дебри буфета, где уже ожидала биокосмистов женщина столь одинокая барышами и фамилией. Так интересно, многогранно, публично, колоритно и сочно прошел этот пышный вечер биокосмистов в зале Пролеткульта, 21 августа, где взаимно публика уперлась в биокосмистов, а биокосмисты в публику. Следующее выступление биокосмистов в Смольном, 25 августа, в четверг, было простым и скромным в связи с интересным и симпатичным составом революционно-пролетарской аудитории, и прошло в деловитых и спокойных тонах серьезной пропаганды. В понедельник, 28 августа, состоялось выступление в Мраморном зале Центр. Дома Рабоч. Просв. на Казанской, 2, с начала до конца прошедшее в чутком и вдумчивом обмене мнений с публикой, на которую кроме энергии, таланта и пропагандистского напора биокосмистов, несомненно подействовало выступление ассистента института мозга Бехтерева, профессора Васильева, повлиявшего с помощью рефлексологии на умиротворение прений и рационально отметившего своевременность и научную обоснованность биокосмической идеологии.