Александр Ярославский - Бессмертие

12. Отсюда следует, что определение индивидуального ассортимента стензоров и для каждого отдельного случая должно составлять вторую задачу наук, имеющих своим об'ектом человеческую индивидуальность.

13. Ценность таких дисциплин для искусства и жизни становится теперь очевидной: только они могли бы дать ключ к идеальному развитию физиологич., рефлексологич. и психологич. свойств каждого индивидуума и к наиболее полному, наилучшему проявлению этих свойств в искусстве, на сцене и в жизни. Только они дали бы ключ к сокровищницам человеческих индивидуальностей.

14. Прекрасным опытным полем для первоначального культивирования этих идей и постепенного проведения их в жизнь могла бы быть студия-театр. Задача участника такой студии состояла бы в полном и совершеннейшем проявлении своей собственной идеальной личности в сочетании с такими же проявлениями других индивидуальностей. Нахождение идеальных норм каждого исполнителя и оказание ему помощи в достижении этих норм составляло бы задачу руководящего коллектива научных специалистов и деятелей искусства.

15. Такой театр оказался бы местом небывалого синтеза науки, искусства и жизни, оказался бы средством для слияния их в единое всеоб'емлющее творчество – материалом которого служил бы живой человек, а целью – извлечение из недр каждого индивидуума и идеальное выявление самоцветных неповторяемых ценностей.

Проф. Л. Васильев.

При всех ограничениях, вводимых Ленардом и другими во всеобщий принцип относительности Эйнштейна, все же он остается величайшим приобретением наших дней. Вытекающие из него выводы имеют обще-философский характер и затрагивают все уголки миросозерцания человека. В настоящей статье я попытаюсь показать, как общая теория Алберта Эйнштейна связана с вопросом о религии и свои мнения по этому вопросу.

Герберт Спенсер в своих основах сказал: религия существует у всех народов земного шара, во все времена, о коих только история донесла весть до нашего времени. Насколько это явление (религии) всеобще и постоянно, настолько всеобще и постоянно должна быть реальная причина, если мы отбросим из них все разное; останется одно общее, – убеждение в существовании Великого Непознаваемого. Это убеждение должно быть вызвано действительной реальной причиной. Не познаваемое действительно существует.

Между прочим Спенсер старается там же вывести существование непознаваемого из таких соображений: – «Если б не было ночи, у нас не было бы понятия дня, если б не было чего-то абсолютного, у нас не было бы понятия относительного. А так как мы можем познать только относительное, – то абсолютное должно быть и есть непознаваемое, называемое Богом и богами».

Как будто бы строго логично. Но мы посмотрим, нет ли ошибки в исходных посылках Спенсера. Уже давно некоторыми философами был поставлен вопрос: – Если нужна антитеза для существования познанного нами мира – не проще ли и не логичнее ли и не научнее ли сказать антитеза есть: – существование непознанного, вместо непознаваемого. Разница такова: Непознаваемое – трансцендентно, а непознанное, – только потому нам неизвестно, что мы еще не успели завоевать его. С каждым днем и часом части непознанного делаются познанными, и если непознанное, а не непознаваемое есть Бог, воздвигающий религии, – то Бог этот с каждым днем все более тает, знание замещает место веры, наука место религии.

Да, но говорят – где предел, где конец нашему познанию окружающего мира – ведь он безконечен и мы никогда не дойдем до вершины знания, трансцендентное для нас никогда не растает и не сольется с нетрансцендентным, не сольется с наукой.

Вот здесь то и выступает теория Эйнштейна. Опираясь на опыт Майкельсона и Морля, признавая за свое орудие исключительно лишь математику, науку в истинности которой может сомневаться только больной мозг, – эта теория подтвердила свою истинность четырьмя опытами и наблюдениями, которые она предсказала. Правда, сам Эйнштейн признает требующим проверки наблюдение над смещением линий спектра, в поле тяготения, к красной его части, правда – перигелий Меркурия вращается может быть потому, что в непосредственной близи находятся Зеелигеровы массы – однако таковые пока не найдены. Луч, проходящий мимо солнца, тоже мог быть отклонен под влиянием кронсферы, Солнца и космической пыли, – но чем объяснить математически точное совпадение величины отклонения с вычисленной и предсказанной Эйнштейном. А один опыт, опыт увеличения массы от движения, которое относительно возрастает, – этот опыт проверен над массой электронов в католидных лучах и лучах радия и сомнению не подлежит. Этот опыт показывает нам, что материя и энергия сливаются воедино. Дух, одухотворяющий материю исчезает. Дуализма нет. Но самый непосредственно касающийся нас вывод теории, которую я постарался объективно, хотя кратко разобрать перед вами, и показать ее истину. –

Это – наше пространство не бесконечно.

Оно замкнуто, в себе, как замкнут круг или шар.

Оно не имеет границ, как не имеет их круг и шар, но оно есть конечная величина четырех измерений, как конечная величина трех измерений, есть шар. Не пытайтесь представить себе конечную величину четырех измерений. Этого сделать нельзя, но не все то, что существует, обязательно должно быть представляемо нами при современном низком уровне развития нашего мозга, как многое из того, что мы легко представим себе, не представит себе дикарь.

Из этого положения следует два громадных по своей важности вывода.

Первый из них – раз пространство конечно, – то и познание мира может иметь конец, может достигнуть своей вершины. В самом деле, чем более мы охватываем явлений своим изучением, тем все к меньшему числу истин приходим, истин, которые объясняют эти явления. Все эти истины указывают, или вернее, как бы указывают, на одну точку, на вершину наших познаний, на один общий мировой закон, объясняющий весь мир. Эволюция мира идет к этой цели.

Несомненно однако, что общая теория относительности не есть еще этот закон. Но она разрушает разграничение метафизических знаний и неметафизических, и тем дает нам возможность надеяться на нахождение закона.

Хорошо, все это, так скажут читатели, – но к чему все это, если согласно второму закону термодинамики, вследствие энтропии энергии во вселенной, – мир все равно рано или поздно умрет, застынет. Во-первых, здесь нужно вспомнить о Максвеле, со своим так называемом «чертиком». «Чертик», пропускающий из одной камеры в другую более быстро двигающиеся молекулы и заставляющий тепло переходить от более холодного к более теплому телу, вопреки принципу энтропии, – это есть светлый гений человеческой мысли. Но и природа сама дает нам этого «чертика», в явлениях превращения энергии в организмах растений. Но если даже не верить в гений человека и в расширение закона органической природы, на масштаб всего космоса, – то все равно здесь выступает второй вывод теории Эйнштейна, т. е. из выше приведенного положения ее – пространство, конечно, оно замкнуто в себе. Законы энтропии теряют из своих уравнений величину бесконечности (икс). Уравнения становятся неверны. Энергия не может рассеется в бесконечность, она требует вечной повторной эволюции, в каковой мир уже может быть пребывал не раз. Не следует однако думать, что это будет вечное повторение миром самого себя, как то можно вывести из Канто Лапласовской гипотезы туманностей. В жизни неорганической и органической природы есть много аналогий, которые зависят от общности их основ и законов (все из энергии, все через материю).