Варлам Шаламов - Том 3

Чтоб сигналы всей планеты,
Все пространство, все века
Уловила рифма эта,
Зарожденная строка.

Поводырь слепого чувства,
Палка, сунутая в тьму,
Чтоб нащупать путь искусству
И уменью моему.

Накрой тряпьем творило,
Чтоб творчества игра
Дыханье сохранила
До самого утра.

Дрожжей туда! Закваски!
Пусть ходят до зари
В опаре этой вязкой
Броженья пузыри.

Пускай в кадушке тесной,
Пьянея в духоте,
Поищет это тесто
Исхода в высоте.

Пускай в живом стремленье
Хватает через край,
Торопит превращенье
В пшеничный каравай.

И вот на радость неба,
На радость всей земле
Лежит коврига хлеба
На вымытом столе.

Соленая, крутая,
Каленная в жаре,
Коврига золотая,
Подобная заре.

Ребро сгибается, как лук,
И сила многих тысяч рук
Натягивает жилы.

А сердце — сердце как стрела,
Что смело пущена была
Вот этой самой силой.

Ее внимательный стрелок
Уж не запустит в потолок
В мальчишеском усердье.

Она сквозь темень и метель
Найдет желаемую цель,
Сразит без милосердья.

У дома ходят голуби,
Не птицы — пешеходы.
Бесстрашные от голода,
От сумрачной погоды.

Калики перехожие
В лиловом оперенье,
Летать уже не гожие,
Забывшие паренье.

Но все же в миг опасности
Они взлетают в небо,
Где много больше ясности
И много меньше хлеба.

Их взлет как треск материи,
Что тянут до отказа,
Заостренными перьями
Распарывают сразу.

И будто ткань узорная,
Висящая на звездах,
Тот, крыльями разорванный,
Затрепетавший воздух.

Я сегодня очень рад,
Что со мной и свет, и чад,
И тепло костра.

И махорочный дымок
Проползает между строк,
Вьется у пера.

По бревну течет смола,
И душиста и бела,
Будто мир в цвету!

И растущий куст огня
Пышет жаром на меня,
И лицо в поту.

Пальцы вымажу смолой,
Хвойной скользкою иглой
Вычерчу узор.

Снег. Огонь. Костлявый лес.
Звездный краешек небес
Над зубцами гор.

Этот дождик городской,
Низенький и грязный,
О карниз стучит рукой,
Бормоча несвязно.

Загрохочет, будто гром,
И по водостокам
Обтекает каждый дом
Мусорным потоком.

Дождь — природный хлебороб,
А совсем не дворник —
Ищет ландышевых троп
Среди улиц черных.

Отойти б на полверсты
От застав столицы,
Распрямить, шутя, цветы
Алой медуницы…

Мне бы тоже вслед за ним
Пробежать по гумнам —
За высоким, за прямым
И вполне бесшумным.

Радужное коромысло,
Семицветный самоцвет,
На плече горы повисло —
И дождя на свете нет.

День решительно и бодро
Опустил к подножью гор
Расплескавшиеся ведра
Переполненных озер.

И забыла вся округа,
Как сады шуршат травой,
Как звенит дождя кольчуга,
Панцирь неба грозовой.

Похожая на рыбу,
Плывущая река
О каменные глыбы
Уродует бока.

Светящееся тело
Чешуйчатой волны
Кольчугой заблестело
От действия луны.

Простейшие сравненья,
Которым нет числа,
Сейчас в стихотворенье
Мне полночь привела.

Имеют ли значенье
Вселенной огоньки
Для скорости теченья
И уровня реки?

Что было так мгновенно
Водой отражено,
Воистину забвенно
И кануло на дно.

Навряд ли отраженье
Какой-нибудь звезды
Влияет на движенье
Катящейся воды.

Он входит в столицу с опаской —
Простой деревенский маляр,
Ведро малахитовой краски
Приносит на темный бульвар.

Он машет огромною кистью,
Он походя пачкает сад,
И светлые капельки листьев
На черных деревьях вися г.

Он красит единственным цветом.
Палитры его простота
Сверкает поярче, чем летом,
И все подавляет цвета.

И саду не справиться с чудом,
Какому подобия нет
Гигантским сплошным изумрудом
Он снова родится на свет.

Бродячий маляр беззаботен,
Не знает, что тысячи раз
Запишут на грунте полотен
Его простодушный рассказ.

И гений завистливым взглядом
Следит за мазней маляра —
Дешевым весенним обрядом
Любого земного двора.

Глаза он потупит стыдливо,
И примет задумчивый вид,
И хочет назвать примитивом,
И совесть ему не велит.

И видно по силе тревожной
Вполне безыскусственных чар,
Какой он великий художник —
Неграмотный этот маляр.

Мне кажется: овес примят
Руками длинной тени
От разломавшей палисад
Разросшейся сирени.

Я выверить хочу часы
По розовому свету
Тяжелой радужной росы
На листьях бересклета,

По задымившейся земле
В обочинах овражин,
По светоносной легкой мгле,
Приподнятой на сажень.

Я выверить хочу часы
По яростному свисту
Отбитой заново косы
В осоке серебристой,

По хриплой брани пастуха,
Продрогшего в тумане,
По клокотанию стиха
В трепещущей гортани.

Вспотело светило дневное,
И нефтью пропахли дворы,
И город качается в зное,
Лиловый от банной жары.

И бьется у каждого дома
Метельный летающий пух,
Блистающий и невесомый,
Неуловимый на слух.

Он химикам лезет в пробирки,
И снегом заносит цеха,
И виснет под куполом цирка,
И липнет на строки стиха.

Как бабочек туча, как птицы
Каких-то неведомых стран,
Летит над асфальтом столицы
Бесшумный горячий туман.

И в запах бензина и пота,
В дурманы углекислоты,
В испарину жаркой работы
Врывается запах мечты.

Не каждый ли в городе встречный
Вдыхает его глубоко,
И это не запах аптечный,
И дышится людям легко.

Он им удлиняет прогулки,
Он водит их взад и вперед
Ночами в пустом переулке
И за сердце чем-то берет.