Екатерина Лебедева - Колыбельные Райха

Луна терзает облака

Волнистым краем.

А мы играем в дурака,

Да, мы играем.

Без перерывов на обед,

Без кофе-пауз,

Трещат зенитки, гаснет свет,

Хрипит блокгауз…

Крестовый козырь в рукаве

Помечен кровью,

И звёзды стынут на траве

У изголовья,

Где костенеющая пясть

Под звон браслета

Свою обугленную масть

Ведёт к рассвету.

Где небо рвётся от зарниц,

Штандарты реют

От Гефсиманских багряниц

К долинам Шпрее.

Где календарная скрижаль

Сочится краской.

И шепчут руны: очень жаль,

Но это — сказка…

Книга была права:

«Всякая плоть — трава».

(Если решишь бежать, вспомни мои слова)

Всякая жизнь — свеча,

Всякая смерть — печаль.

(Цепи в ночи визжат, и не позвать врача)

Скоро придёт пожар,

Змеи лишатся жал,

(Кончится снегопад, тот, что тебя держал)

Где-то часы стоят.

Боль обожжёт края:

(Спи-засыпай, солдат, всякая кровь — моя!)

Пока Мальбрук бредёт в поход,

А кайзер дремлет в Дорне,

Пока щебечут соловьи

И прочий птичий сброд,

Воткнём клинки в небесный свод

И к бочке трехведёрной

Приставим головы свои —

Пусть льётся прямо в рот!

Пока Адам мозолит штык,

Обтёсывая Еву:

Она визжит, а он, ловкач,

Гогочет до соплей;

Jedem das Seine: кто привык

К тирольскому распеву —

Того едва ли тронет плач

Тобольских Лорелей.

Такой безумный миттельшпиль

Не встретишь и в музее:

«Знамёна ввысь! Вперёд, войска!» —

Гремим как на парад.

Мы отшагали триста миль

От Хагена к Ванзее,

Так что бы нам не дать крюка

Из Кёльна в Сталинград?

Багряный смерч затмил восток,

Кружит в заветной дали,

Там есть надежда, есть любовь,

Ключи и пропуск в рай…

Нам говорили: «С нами Бог!» —

Но, видимо, соврали.

Давай же бочке пустим кровь —

Пусть льётся через край!

Канун фестиваля во славу богов столичных!

Течёт по горячим жилам чугун и смалец;

На жаркой арене, в пурпурово-злом обличье,

Заносчивый цезарь вновь опускает палец.

И кровь обагряет рот,

И скрежещут латы,

Пролитое солнце лавой ряды безглавит.

«Mein Gott!» — выдыхает гот;

И идёт на брата,

Шепча как молитву:

— Ave, мой цезарь, ave!

Полуденный жар; гладиаторы рвут и плещут:

Трибуны долой! Галереи — на баррикады!

На скорбной земной арене живые вещи

Готовы на всё, чтобы вновь получить награду —

Забвенье и сон. Ломоть хлеба, но прежде — мяса;

Тигриный оскал ради тех, кто в чаду и славе

Восходит на трон — и кому у подножья масса

Неистово шепчет:

— Ave, мой цезарь! Аve!

Проклятая осень! Скудеют запасы,

Бензин и активы упали в цене,

Всё чаще под золотом встретишь пластмассу:

Пора бы подумать о новой войне.

Казалось бы, связь? — Но надёжное средство,

Когда в перспективе не видно ни зги;

Юнцам, что мотают чужое наследство,

Полезно прикладом поправить мозги.

Коварное солнце! Магнитные бури —

Того и гляди полыхнёт от зарниц!

Умнейшие головы сохнут от дури,

Которую ветер наносит с границ.

Библейские сказки, тревожные числа…

Полуденный жар лихорадит страну,

И если осталась хоть капелька смысла —

То явно не в том, чтобы лезть на Луну!

Та-та, мой философ! Оставьте надежду:

Из битой колоды не сложишь пасьянс.

Возьмите мою — и продолжим как прежде

Раскачивать хрупкий прогнозный баланс.

Из мёртвого храма не выпнешь торговца,

Живою водой не наполнишь стакан;

Рим снова спасут — но не гуси, а овцы,

Готовые шкурой накрыть барабан.

Операторы Альфа, и Бета, и Гамма,

Создавая программы, бормочут под нос

О гармонии данных.

Ветвят дендрограммы,

Презентуя до странности скорбный прогноз.

Операторы Эта, и Тета, и Зета

Проверяют газеты детектором лжи.

Изучают дискеты, вскрывают секреты

Невербальных ответов и мыслей чужих.

Операторы заняты сложной работой

От зари до субботы плетут свою вязь,

С огоньком патриота

Ответственный кто-то

Поминутно тестирует громкую связь:

«Мэйдэй, мэйдэй…»

(зевота)

«Мэй…» Упс!

Сорвалась…

Операторы Децима, Нона и Морта,

Разгрызают аорты, кромсают тесьму

{обермастер — знаток темпорального спорта};

Операторы —

— Хох!

наполняют реторты,

Пока шар Суперлуния метким от борта

Не загонит когорты

Обратно

Во тьму…

Сегодня праздник фейерверков

Двадцать три часа.

Как будто в гости к нам явился

Сам маркиз де Сад.

И поджигает мир.

И скоро будет пир:

Сушите вёсла — рвите паруса!

На три стихии — два крыла,

Косая щель в борту;

Земля любуется с колен

На нашу красоту…

Но альтиметры врут,

И в микрофон орут

Что мы опять теряем высоту!

Эй, доннерветтер,

Подбавь газку на третьей;

В грудь — метры, мили:

Мы в самой жопе мира!

Час до рассвета,

Наш самолёт подбили,

jäh!

Привал на станции «Беда»,

Рекой — томатный сок!

Вблизи под лупой каждый воин

Слаб и невысок,

И невесом, как пух,

И матерится вслух,

Бросая пушкам ливера кусок.

Сосед-приятель из окопа говорит: «Люблю»,

Из наших тушек скоро сделается

Сыр Дор блю,

И это неспроста —

Аллюр и три креста

Нас закрутили

В мёртвую петлю!

Эй, доннерветтер,

Ты Клаус или Петер?

К чёрту ракеты! —

Allons-y, майна-вира,

Жизнь на планете

Не замочить в сортире,

Ja!

_________________________________________

Jäh! - внезапно, упс!

Ja! - да!

Вещи редко меняют свойства,

Отражаясь в словарной речи:

Не «забота» — а «беспокойство»,

«Позаботиться» — «обеспечить».

Есть воление — есть желание;

Не случайно гранит реальности

Гросс-модальность долженствования

Разбивает на субмодальности.

Что ни слово — то вздох

doch…

Не положишь в карман

man.

Трудовая мозоль

(soll)

Отвращает от трат.

(Rat!)

Мера — кауза, суть причина;

Время — женщина, дух — мужчина:

Жизнь беспола, как всякий плод.

Кто измерит под грузом снега

Безрассудный разбег побегов,

Напитавшихся вешних вод?

Кровь и пепел — на грунт

(Grund),

Горсткой семени — боль

voll;

Не заметишь — живи

(Wie?)