Сергей Виноградов - Сквозь високосный год

Я этим веком в клуб «своих» не принят
Я не такой как все — я в нём чужой
Я как бельмо в глазу у всех отныне
Со слишком честной, видимо, душой…

Я лишь старик с больным воображением,
Живущий вне реальности иной.
Пусть не туда души моей движение,
Но, может быть, не я, а век — больной?

Больному веку я такой не нужен
Больному веку нужен врач — не я.
А я и сам уйду по грязным лужам
В свой чистый мир, где ждут меня друзья…

Чёрный ворон, чёрный ворон
Надо мной, как смерть летает,
Полетай, не жди так скоро,
Даже смерть мой срок не знает…

Я и сам не знаю срока
Буду жить всё — сколько есть.
Только мне вчера сорока
Принесла дурную весть…

Мне сорока протрещала:
Собирайся на войну…
Ничего не обещала
Кроме смерти за страну…

За страну мою родную
Я, не против умереть,
И свой долг стране верну я,
А меня получит смерть…

Чёрный ворон, чёрный ворон
Ты опять ко мне вернулся
Подожди, теперь уж скоро…
Только смерти приглянулся,
Но не я, а мальчик этот
Почему-то, молодой?
Просто мальчик — был поэтом,
Ну, а я — старик седой…

Лечу к тебе сквозь високосный год
Из января в декабрь, минуя лето,
А может быть, совсем наоборот,
И вопреки движению планеты…

Я появлюсь, когда меня не ждёшь
Нежданно, неожиданно — поверь мне!
Но ты словам не веришь. Ну и что ж,
В окно взгляни — я там стою у двери…

С букетом роз стою в такой мороз
Я их принёс из будущего лета
А с неба ожерелье ярких звёзд
Тебе я прихватил с собой при этом…

Я не волшебник — просто я влюблён
Моя любовь — волшебная та сила,
Которая меня сквозь мрак времён
К тебе не раз волшебно приносила…

…А за окном опять сегодня снег
Ты у окна стоишь и ждёшь напрасно
Там у дверей какой-то человек…
Но он — не я. Мечтать не безопасно…

И всё равно сквозь високосный год
Сквозь все мечты и прочие приметы
Я прилечу. Скажу тебе: я вот
Весь твой теперь. Но это будет летом…

За стенкой у безного соседа
По вечерам заводят патефон.
И злые языки склоняют деда,
Мол, не совсем нормальный вроде он…

Хрипит весь вечер ржавая мембрана
С пластинки, чуть живой, звучит фокстрот
И, правда, дед какой-то очень странный,
Но стариков кто ж нынче разберёт…

В конце концов, к фокстроту все привыкли
И даже ждали тот вечерний час,
Когда он зазвучит привычно хрипло,
Но он не зазвучал на этот раз…

И как-то стало сиротливо сразу
Чего-то не хватало вроде бы…
Ведь дед не изменял себе ни разу,
Но никуда не деться от судьбы…

Нет музыки, и свет в окне потушен…
А без фокстрота что за разговор!
И не заметили соседи, как в их души,
Чужая смерть прокралась словно вор…

Когда-нибудь и мы с тобой отметим
Сначала шестьдесят, потом ещё
И будет продолжаться жизни счёт
При нас, потом без нас, на этом свете.

Сначала будут нам носить подарки
И тосты говорить. Потом цветы
По скромному. Без слов и суеты
Нам принесут однажды летом жарким…

…Когда-нибудь и нам с тобой отметят
Сначала сто, потом и двести лет…
Но если завтра наш исчезнет след
Уход наш, может быть, и не заметят…

Я в омут строк бросаюсь с головой
И отрешённый от всего живого,
Забыв про то, что сам ещё живой,
Хватаюсь за спасительное слово…
И ухожу в стихов небытиё.
Какой-то силой внутренней влекомый,
За рифы рифм хватаюсь… Не моё!
Но чьё-то до обидного знакомое…
А своего опять не нахожу
И снова на последнем издыхании
Слова свои с чужих перевожу —
С пока ещё неизданных изданий…
И чувствую измученным нутром,
Что вновь меня, увы, опередили.
Свои стихи они своим пером
С моей души всю ночь переводили…

Минуты нет душе покоя
Дела, потом — опять дела
Я от подъёма до отбоя
Рву, словно лошадь, удила…

Спешу всё выполнить и сделать
Боюсь куда-то опоздать.
И оказаться вдруг без дела
Мне не грозит, видать, опять…

А впрочем, было бы не худо
Вдруг оказаться не у дел
И самому сказать: не буду!
Я б делать это не хотел!

Вернуть забытые желания
Мечты вернуть, вернуть стихи,
Чтоб не будильник утром ранним
Будил меня, а петухи…

Гори, она, моя работа!
Пусть дел не будет больше впредь!
Но тут же — в первую субботу:
Как бы без дел не заболеть?!

И в понедельник утром рано
Хандре своей сказал: пошла…
Долой хандру! Долой диваны!
Да здравствуют мои дела!

Постучалась… В синем платье…
Тут же Музой назвалась…
— Что же, зря я время тратила?
Утром Муза взорвалась,
И забрала всё до строчки —
Нет ни денег, ни стихов,
От часов одна цепочка
И, конечно, ночь грехов…
Утром рубль из гонорара
Одолжил мне лучший друг
Для начала… Тут у бара
Я её увидел вдруг…
В синем платье, в белой блузе…
Вновь, как будто невзначай,
Напросился в гости к Музе:
— Пригласи, сказал, на чай!
Ночь в объятьях с ней я снова
Как положено провёл,
Но явился участковый
И с собой меня увёл…
А та Муза оказалась
И не музою совсем…
Я об этом рассказал бы,
Но, конечно же, не всем…

Ночь. Метель. Луны не видно.
Только ветер. Только снег…
До чего же мне обидно,
Что застрял я здесь навек
В этом брошенном трактире
Посредине пустоты
В чьём-то, но не нашем мире…
В нашем мире — я и ты.
В нашем мире всё иначе,
Здесь же больше никого
Только я, да ветер плачет.
Ни друзей и ни врагов,
Ни тебя, моя, родная…
Ни икон и ни свечей…
И тоска в душе такая,
Словно тысячу ночей
Я в плену у вьюги белой…
А всего-то три часа
Как три века пролетело…
Но бывают чудеса —
За окном метель утихла.
Месяц выглянул из туч.
Время вновь помчалось лихо…
Подожди ещё чуть-чуть,
Я вернусь к тебе обратно…
Но душа — мой верный страж,
Мне шепнула виновато:
— Это тот мир стал не наш.

Когда в товар святые лики превращают,
А ярмарки — в молельные дома,
Когда святую веру извращают
Священники, сошедшие с ума,
Понять я не могу, кого попутал
Бес — верующих в Бога? Или тех,
Кто божий храм с торговым центром спутал,
А веру с бизнесом? И бесам для утех
На стенды выставляя Божью матерь,
Как экспонат и как рекламный брэнд…
Но, может, верой торговать нам хватит?
Других грехов хватает, между тем…
И каяться нам нужно всем. Но в Храме
И у икон. Молиться стенду — бред!
Но, видимо, наш век такой. И с нами
Давно не бог. А только его брэнд!