Всероссийский союз поэтов - Памяти Есенина

И как-будто совсем не пристало,
Что мы спать не могли до утра,
Что в платке — его мать причитала
И под шляпкою — взвыла сестра,

Что к могиле мы шли без дороги,
Что без песни стояли в кругу,
Что у девушек тонкие ноги
По колено намокли в снегу, —

И что всем незнакомым и разным
Нам равно заприметился вдруг
Соблазнительный смертным соблазном
Над могилой березовый сук.

Когда твои отзеленели рощи —
Ты сам листом качнулся золотым.
И как уйти еще честней и проще,
Чем ты ушел, «как с белых яблонь дым».

Молчит поэт — а люди скажут: «горд он»!
Смеется он — и скажут — «легок нрав»
А ты — как конь с оборванною кордой —
Был просто резв, кипуч и не лукав.

С ветрами — ветер, и в колосьях колос,
Герой с героями, и с нищими — бедняк, —
В метельных днях сорвал ты вещий голос,
Как с петель дверь срывается во мрак.

Любимейший нежнейшею любовью,
Прости, что мы тебя не сберегли…
…Мы над твоею васильковой кровью
Колосьями под градом полегли.

Послушай, друг, ведь это не гитара,
Ведь не стакан, чтоб с горечи разбить,
Ведь на земле промерзлой и усталой
Еще осталось, что любить.

Послушай, друг… нет, не могу. Не знаю…
Лицо в ладони… Холодно… Темно…
Как время то кипит и пропадает,
Глотает все воронкой водяной.

Чья молодость звончей твоей звенела?
Кто так любил березы и луну?
Как мне Москва сегодня потемнела…
Как стало трудно плечи разогнуть…

Я помню голос твой, охрипший, но задорный,
Ты Пушкину протягивал цветы…
Сегодня и бульвар и Пушкин в белом с черным,
Сегодня все слова, как выпиты — пусты.

Еще одно дурное дело
Запрячет в память Петербург.
Там пуля в Пушкина летела,
Там Блоку насмерть сжало грудь.

В игре и бешенстве неистов,
Окостенелый Николай
Пытал допросом декабристов, —
Все крыла Петербурга мгла.

Опять его глухое слово!
К себе на гибель приманил
Непетербурского такого,
Кто всех звончее жизнь любил.

Всех нас пронзительным ударом
По сердцу знойно полоснул
Тот страшный ледяной подарок,
Что Петербург прислал в Москву.

И перепуганы, и смутны,
с перекосившейся душой,
За гробом, на ветру попутном,
Шагали талою водой.

Кто может мимо — слава богу,
А нам, до своего конца,
Тяжелой памятью в дорогу
Черты застывшего лица.

Смотрю на кудри светлые крутые,
Как-будто изгнанных из рая облаков.
Тот не прочтет иероглиф России,
Кто не поймет есенинских стихов.

Прозрачный воздух. Солнечное жало.
От Соловков до Астрахани путь.
Люблю тебя таким: немного вялым,
Слегка уставшим, сгорбленным чуть-чуть.

И в час, когда пыланьем утомленный
Ложится день в прохладную кровать,
Тебя таким: затихшим и влюбленным
Душа моя хотела-б созерцать.

Вижу я — в бреду и томленьи,
Когда ночь шепелявит слова,
Качается на трубе отопленья
Льняная его голова.

Притулился в комнате ужас,
Тот, что жизни измерил глубь, —
И буреет густая лужа
Под ногами, в самом углу.

На столе те же страшные пятна
Кровью вписанных горьких строк…
Ты оставил нам непонятный
Со стихами последний листок.

Милый мой, простой и веселый,
Где же встреча, когда и как?..
Я б пошла большаком и проселком
Этой встречи с тобою искать.

Эту боль ее расскажешь заново,
Смоет дождями твой легкий след…
Мы любили тебя и пьяного,
Потому что родней тебя нет.

Ведь ты пел о немытой, нечесаной
За порогом березовых чащ,
Что заснула под синими плесами,
Во хмелью утомившись кричать.

Знали мы, что дерзкий и буйный,
Жил ты сердцем всегда в неоглядь.
Эх, Рас…сея, сторонка разгульная,
Нежеланная, видно, ты мать!

Что вы плачете, синие сумерки,
О том сердце, которого нет?
Жил вчера, а сегодня умер
Самый лучший в России поэт…

Эх, Сергей, ты сам решил до срока
Завершить земных волнений круг…
Знал ли ты, что станет одинока
Песнь моя, мой приумолкший друг!

И каким родным по духу словом
Пели мы — и песнь была тиха.
Видно, под одним народным кровом
Мы с тобой растили дар стиха.

Даже и простое восклицанье
Часто так и славило без слов,
Что цвело певучее братанье
Наших русских песенных стихов.

И у нас — о, свет воспоминаний! —
Каждый стих был нежностью похож:
Только мой вливался в камень зданий,
Твой — в густую золотую рожь.

И, влеком судьбою полевою,
Как и я — судьбою городской,
Ты шагал крестьянскою тропою,
Я шагал рабочей мостовой.

Ты шагал… и, мир вбирая взглядом,
Вдохновеньем рвался в пастухи.
Милым пестрым деревенским стадом
Пред тобой стремился мир стихий.

На пути, и нежный, и кудрявый,
Ты вкусил горячий мед похвал…
И — кузнец, создатель каждой славы
И тебя мой город приковал.

А потом, как-будто злой проказник,
Как дикарь, как недруга рука,
Толканул, чтоб справить славы праздник,
В чумовые недра кабака.

И твоим пристрастьем непрестанным
Утвердив лихие кутежи,
Застил город огневым стаканом
Золотой любимый облик ржи.

Где же ты, зеленых кос небрежность?
Где пробор березки при луне?..
И пошел тоскливую мятежность
Разносить, как песню, по стране.

Знать, не смог ты здесь найти покою —
И под пьяный тягостный угар
Затянул смертельною петлею
Свой чудесный стихотворный дар.

Хоть земля твой облик крепко скрыла,
Мнится бледной памяти моей,
Что вот-вот — и свежая могила
Вспыхнет близкой россыпью кудрей
И стихов испытанная сила
Запоет о благости полей.

Отзвенело сердце буйною тальянкой,
Отзвенело, звонкое, голубым ключом.
Утром стынет озеро ледяными склянками
Под белесым угасающим лучом.