Гауссу Диавара - Черные звезды

Костер дымится — брат пожара,
Танцуют блики на стене,
И чья-то робкая гитара
Мурлычет песню, как во сне.

Плачут джунгли. Слушай, друг!
Вот опять рыданье… Значит,
С тетивы сорвавшись, звук
Прянул в чаще. Джунгли плачут!

То ли шелестит тростник,
То ли голосят лягушки,
То ли мальчик поднял крик,
Заблудившись на опушке.

То ли эхом мир объят,
То ли это птичий щебет,
То ли перестук цикад,
То ли ветра голос в небе.

То ль большой дикобраз
Верещит и точит иглы,
То ль копье, как черный барс,
Дремлющего льва настигло.

То ль колдун, костляв и хил,
Бьется в пляске исступленной,
То ль тамтам заговорил
В чаще, в заросли зеленой.

То ли вышли племена
На военную дорогу,
То ль преследует слона
Носорог с огромным рогом.

То ли в зарослях лиан
Бьет копытом буйволица,
То ли стадо обезьян
Сквозь листву густую мчится…

Плачут джунгли. Слушай, друг!
Вот опять… А это значит,
С тетивы сорвавшись, звук
Прянул в чаще. Джунгли плачут!

Спит чудак человек!
А ночная природа
Затаилась в тиши
В ожиданье восхода.
Гнутся травы саванны,
С небом шепчется лес…
Нынче самое время
Полночных чудес!

Шалопай-ветерок,
Как невесту к помолвке,
Деву-пальму укрыл
Покрывалом из шелка.
Веселятся как могут
В свете полной луны
Пауки-музыканты,
Светляки-плясуны.
Горный кряж утонул
В мягкой облачной вате…
Слушай голос земли,
Фантазер и мечтатель!
Утро звезды сметает
Золотым помелом.
Видишь, счастье взмахнуло
Прозрачным крылом?

Я, как камень, упрям,
Я, как ветер, изменчив.
Как крутой горизонт,
Я зарею увенчан.
Я — и недра земные,
И небес глубина.
В первом проблеске солнца
Я звеню, как струна.

Что ж ты спишь, человек?!
Ты не видеть не вправе,
Как мерцает звезда
В драгоценной оправе,
Как всесильно и властно
Озарился Восток —
Край горящего солнца
И надежды исток.

Певец певцов,
Пророк с гудящей лирой,
Сработанной из пушек,
Колоколов,
Литавр
И бубенцов!
Вот я пришел к тебе.
Узнай,
Послушай:
Мой край
Встал на дыбы
От эха выстрела, —
В тот день,
Когда у Черной речки
Ты пал на белый снег,
Окрасившийся красным.

Вот я пришел —
Оттуда,
Где пальмы, как поэты,
Стихи слагают
Под порывом ветра,
Поют.
Пушкин!
Вот я пришел
Припасть губами и сердцем
К каскадам строк,
Изверженных тобою, —
И вспыхнуть
Близ твоей звезды.
Был долог путь мой
К твоему порогу.
Вот я пришел.
Веди меня,
Пророк,
В зеленый мир берез крестьянских,
Слагающих стихи
Под небом ситцевым.
Веди к России
Завтрашнего дня.

Я за тобою шел
След в след
Тысячу лет…
Мое страданье!
Вот опушка леса,
Где мы разъединились.
На беду
С охапкой песен
Я один иду…

Я помню этот день.
Ты на исходе дня,
О плоть моя и тень,
Оставила меня.
Я сам тому виной!
Вступил в единоборство
Я — человек — с тобой…
Рассеялся над миром
Твой прах.
Пробились всходы грусти
В сердцах.
Я вновь тебя вберу,
Приму, как наказанье.
Я с лиц печаль сотру,
Я с душ сдышу страданье.
Все муки мира —
Мне!
Я — тот магнит, который
Готов очистить мир
От грязи и от сора.
В себя я соберу
Все муки и печали,
Чтоб добрым стал наш мир
И люди зла не знали.

Когда бурлит фантазия, для нас
Из тьмы восходит прошлое тотчас.
Тамтамы в нас еще не отзвучали.
Мы помним и восторги, и печали
Народов наших — тот великий вклад,
Который, сделав, не берут назад…
Так пусть воскреснут те, кто в битвах пали,
Но доблести своей не запятнали!
Они, напружив луки, входят в стих…
Король и сын его. Рассудим их!

Сын — Карамо́ко, Самори́ — отец,
Стремились оба, чтоб настал конец
Страданьям нашей Африки… Тем часом,
Набитые несчастным черным мясом,
Груженные рабами корабли
К далеким островам открыто шли.
Наш континент бесстыдно раскроили.
За лакомый кусок в Берлине пили,
Париж звенел в восторге хрусталем,
И ликовал Мадрид… Но суть не в том!
Я вижу Самори. У генерала
На воинском счету побед немало —
Заслуженных, блистательных побед.
Он храбр, он вездесущ… А в десять лет
Он в рабство продался, чтоб мать не знала
Позорной, жалкой участи рабы.
Бежал. Мстил за отца.
Стал во главе борьбы
И в тридцать лет надел погоны генерала.
Имея только стрелы да копье,
Он защищал отечество мое.
И вот взвились однажды в небо стяги

Над городом прелестным Бисандаги —
Столицей властелина Самори…
То было в дымке утренней зари.
Да, было утро. Барабаны били,
Плясали люди, пели; в клубах пыли
Боролись ради праздника. Но вот
Был дан сигнал — и вмиг притих народ;
Сам Самори пришельца издалека
Встречал с почетом — сына, Карамоко.
Из Франции вернулся сын домой,
К наукам белых путь пробив прямой…
Вот он идет. Все на него глядят.
Он изменился. Он не бородат.
Глядит кругом из-под фуражки строго,
Здоровается холодно с отцом
И, повернувшись к воинам лицом,
Такую речь заводит Карамоко.

Сограждане,
глядите на меня:
я к вам послом
от Франции —
далекой и великой страны,
лежащей за морем.
Сограждане!
Те, кто из вас
в глаза не видел моря, —
ручей ничтожный
морем назовет
в период ливней…
Слушайте меня!
Уж сколько лет
ведете вы войну
с французскими солдатами —
и что же?
Где результат?
Вы все должны понять:
здесь —
ручеек французского величья,
а море —
за морем,
в стране французов.
Бойцы!
Вас розобьют,
Вы будете убиты.
Ваши жены
умрут от горя
и стыда,
а ваши дети
от голода опухнут.
Французов
победить
нельзя!
Я это понял
и первый
перед белым человеком
колени преклоню.
Я видел Францию —
ее народ велик.
Ее герои
отважны и умны.
А города французов!
А Версаль!
А Лувр!
А роскошь их домов
и блеск театров!
Я видел там
в бесчисленных музеях
знамена покоренных королевств.
Я видел,
как пушки на заводах льют…
А как там бьют
солдаты в барабаны,
по десять в ряд
вышагивают лихо.
Куда уж вам!
Пора кончать войну.
Бойцы!
Я призываю вас
оружье бросить
и с миром разойтись
по вашим деревням.
Отец!
Отдай страну
французам.
Пусть учат нас,
как маленьких детей.
Пусть строят
свои заводы
и рудники.
Пусть ищут
свинец и золото.
Кончай мятеж,
отец!
Ты храбр как лев.
Но ведь любой француз
сильнее льва!..