Шицзин

Это не то, чтоб концы опускали они,—
Ткани избыток имели у них пояса!
Это не то, чтоб себя завивали они,—
Сами собой у красавиц вились волоса!
Их я теперь не увижу, и сердце мое
Ноет. Тебя повидать бы, былая краса!

Целое утро рвала я, рвала тростники,
Но не наполнила ими и обе руки.
Волосы все растрепались и вкось завились;
Я возвращаюсь, омою их — будут мягки.

Целое утро рвала я индиго одна —
Даже подола собрать не сумела сполна.
Он мне сказал, что в разлуке мы будем пять дней,
Вот и шестой! —Я не вижу его и грустна.

Если, супруг, на охоту захочется вам,
Все приготовив, в чехол уложу я ваш лук;
Если с удою пойдете вы рыбу ловить,
Нить для уды заплету я вам, милый супруг!

Рыбы какой наловил мой супруг на уду?
Он наловил и лещей, говорят, и линей;
Он наловил и лещей, говорят и линей,
Я поскорей поглядеть его рыбу иду!

Пышные, пышные проса поднялись ростки —
Вспоены долгим они моросящим дождем.
Шаоский князь ободряет всех нас на пути,
К югу, далеко, далеко походом идем.

Тяжести носит и возит телеги солдат,
Нам выводить и быков, и повозки велят.
Только тогда лишь, когда мы закончим поход,
Нам и прикажут, чтоб мы возвращались назад.

Едут в повозках солдаты, проходят пешком,
Службу свою мы в отрядах и ратях [333]несем.
Только тогда лишь, когда мы закончим поход,
Воина также на отдых отпустят в свой дом.

Строго прямые постройки красуются в Се,
Шаоский князь завершил начертания все.
Шаоский князь завершает творением рать —
Вот и идет она в грозной суровой красе!

Ровны низины теперь и высоты, и вот,
Мы расчищаем с истоков течения вод.
Город постройкою шаоский князь завершил —
В сердце царя и довольство, и мир настает!

Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Листья на туте, я вижу, пышны и густы.
Муж благородный, лишь только увижу тебя —
Радость какая на сердце, что встретился ты.

Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Свежие листья, я вижу, сверкают на нем.
Муж благородный, лишь только увижу тебя —
Как не почувствовать радости в сердце моем?

Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Листья темнеют зеленые день ото дня.
Муж благородный, лишь только увижу тебя,
Сладость достоинств твоих проникает в меня.

Сердце исполнено нежной любовью к нему.
Но не скажу ему этого я-—почему?
Буду хранить и беречь его в сердце моем!
Будет ли время, когда я забуду о нем?

Годный для пряжи беленький этот цветок
С белой осокою свяжут в единую нить.
Стал мне супруг мой ныне и чужд, и далек,
Бросил, заставил меня одинокою жить.

Белая тучка сияет в сиянии дня,
Ровно цветок напоит и осоку она.
Он, мой супруг, не такой — он не любит меня;
Трудные ныне пришли для меня времена.

Воды на север текут из проточных прудов,
Рис на полях оросит животворный поток.
Горько вздыхая, с болью на сердце пою:
В мыслях моих человек, что чрезмерно высок.

Тутовых дров, что годятся в очаг, собрала —
Я их в жаровне сожгла, проливающей свет [334].
Ты и высок, но к жене уважения нет!
Много ты делаешь сердцу и горя, и зла.

Бьют барабаны и в колокол здесь, во дворце,
Слышны, однако, снаружи удары и звон.
Я о супруге своем вспоминаю с тоской,
Но на супругу взирает с презрением он.

Наглая цапля на нашу запруду взошла,
Скромный в дубраве журавль все страдает от бед [335].
Ты и высок, но к жене уважения нет —
Много ты делаешь сердцу и горя, и зла!

Селезень с уткой сидят на запруде у нас,
Левым крылом прижимаясь друг к другу, смотри!
Нету, супруг мой, добра, как я вижу, у вас —
Чувство два раза меняете вы, даже три!

Низок тот камень, что он избирает для ног;
Низок и тот, кто поднялся на камень такой!
Стал мне супруг мой отныне и чужд, и далек,
Сделал больною меня он, измучив тоской!

Желтая иволга песню поет,
Села она у излучины скал:
«Путь нам далекий, далекий лежит,—
Как поступить мне — я слаб и устал?»
Дайте воды, накормите его,
Дайте совет, научите его!
Кто же обозным приказ передаст,
Скажет: «В повозку возьмите его»?

Желтая иволга песню поет,
Села у края холма на логу:
«Смею ль бояться походных трудов?
Страшно, что быстро идти не смогу».
Дайте воды, накормите его,
Дайте совет, научите его!
Кто же обозным приказ передаст,
Скажет: «В повозку возьмите его»?

Желтая иволга песню поет,
Села внизу у холма на пути:
«Смею ль бояться походных трудов?
Страшно, что мне до конца не дойти».
Дайте воды, накормите его,
Дайте совет, научите его.
Кто же обозным приказ передаст,
Скажет: «В повозку возьмите его»?

Вижу, трепещут, трепещут на тыкве листы,
Ты соберешь их и сваришь, подашь их гостям.
Друг благородный, есть и вино у тебя —
В чарку его наливаешь и пробуешь сам.

Есть у хозяина заяц, да только один —
Зайца поджаришь на угольях прямо в шерсти.
Друг благородный, есть и вино у тебя,
Ты разольешь его в чарки, гостям поднести.

Есть у хозяина заяц, да только один —
Зайца изжаришь, как надо, гостям на обед.
Друг благородный, есть и вино у тебя —
Гости хозяину налили чару в ответ.

Есть у хозяина заяц, да только один —
Зайца изжаришь, как следует быть, над огнем.
Друг благородный, есть и вино у тебя —
Снова гостям наливаешь, и снова мы пьем!

Камни и скалы нависли —
Кручи отвесных высот,
Дальние горы и реки —
Трудный, опасный поход!
Воин в походе восточном
Поутру не отдохнет.

Камни и скалы нависли,
Острые пики, гляди...
Дальние горы и реки
Кончатся ль там, впереди?
Воин в походе восточном,
Выбраться скоро не жди!

Белы у вепрей копытца —
Бродят в воде — и как в дом,
Месяц в созвездье стремится
Би [336]перед буйным дождем!
Воин в походе восточном,
Думать не смей о другом!