Сергей Королёв - НЕПРИКАЯННЫЙ
- Название:НЕПРИКАЯННЫЙ
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Сергей Королёв - НЕПРИКАЯННЫЙ краткое содержание
Зимой 2006‑го года погиб. Ему было неполных 26 лет.
НЕПРИКАЯННЫЙ - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
НЕПРИКАЯННЫЙ
Вступительная заметка Александра Переверзина
Зимой 2006‑го года погиб Сергей Королев. Ему было неполных 26, но он успел стать поэтом. Сейчас, спустя пять лет после его трагической смерти, это отчетливо видно.
В 1997‑м Королев поступил в Литинститут, через год вылетел. То ли из–за опьянившей свободы — ночные общагинские посиделки волнуют восемнадцатилетнего парня больше утренних институтских лекций. То ли из–за неразделенной любви. Он не хотел об этом вспоминать. Отслужив в армии, снова вернулся — в семинар Галины Седых и Ольги Нечаевой. Уже тогда в его стихах стали проступать темы смерти и безысходности, и я упрекнул автора в неправде. Мол, стихи беспросветны, а я в эту беспросветность не верю: в жизни он не такой. Сергей и правда был не таким, как его последние гибельные стихи, — балагуром и шутником.
Поэтическое открывается на сочетании несочетаемого. В своих стихах Королев легко и непринужденно совмещал окурки и небеса. И грязь, и красота у него не обсуждались в понятиях хорошо это или плохо — они есть, они сама жизнь. При этом, видя и зная всю неприкрашенность жизни, Королев чувствовал звезды над головой. Формула его лирического мира такова:
Но ларьки пивные
И церквей шатры —
Светят, как иные,
Высшие миры.
В этом мире в жизни человека изменений быть не может («сейчас мне двадцать, через день — сорок»), человек навсегда остается, каким родился — мудрым или глупым, расположенным к тому, чтобы видеть смыслы или быть навсегда закрытым от них. Может быть поэтому смерть в лирическом мире автора тоже ничего не меняет. С этим можно свыкнуться. Невозможно привыкнуть к тому, что в жизни человека наступает момент, когда не в силах ничего изменить даже любовь. Абсолютная обреченность, точка невозврата, после прохождения которой оказывается, что любить до гроба и загонять друг друга в гроб — одно и то же.
Менты потопчутся в прихожей,
Посмотрят в пол и в потолок, —
У них все так же и все то же…
Едва уедет «козелок» —
Обнимутся, заплачут оба,
Она — Дюймовочка, он — жлоб,
Останутся любить до гроба —
И загонять друг друга в гроб.
Второй раз Серега (именно так его называли большинство однокурсников) вылетел из института, кажется, в 2004‑м. Из–за пьяной драки. Потом его все–таки восстановили на курсе, но жить в общагу больше не пускали. Он уехал на родину, в городок Бабаево Вологодской области. Приезжал на сессии, хвастался, как здорово научился валить лес. В последние месяцы перед дипломом снова вернулся в Москву. Пытался устроиться на работу, снять жилье — не получалось. Знакомые устроили его на ипподром — никакой, даже самой тяжелой, работы Серега не боялся. На ипподроме он ухаживал за лошадьми, там и жил — в маленькой, больше похожей на складское помещение, комнате с металлическими ящиками вместо шкафов и деревянным настилом вместо кровати. Там обдумывал свои последние — самые безнадежные и неотвратимые — стихи.
И теперь не учи меня жить по–уму —
лучше мне навсегда одному.
Но позволь, напоследок тебя обниму —
перед тем как во тьму.
Работавший вместе с ним ветеринар рассказывал, что однажды, проходя мимо Серегиной каморки, увидел, как тот стоит на табурете и прилаживает к потолочному крюку сбрую. Заметив, что за ним наблюдают, Серега, как ни в чем не бывало, улыбнулся, спрыгнул с табуретки и принялся читать книгу.
Буду плакать и качаться,
Таять в мире, убывать…
Никого не достучаться.
Никому не открывать.
«Беспокойно сегодня мое одиночество», — писал в 1930 году Георгий Иванов, значимый для Королева поэт. Одиночество осенью 2005‑го стало для Сереги не только беспокойным, но и повседневным. Но даже при всей этой потерянности он пытался обосновать, что жизнь все–таки неплоха и тоска недопустима. Эту мысль он мог уложить в строгую форму сонета — теза, антитеза, вывод.
Мы переждали и взошли, как зерна:
У бабки народилась мать моя,
А после внучек — это, значит, я;
У бабушки был дом фугаской взорван,
Расстреляна, рассеяна семья…
Чего же я хандрю, щенок позорный?
Но тоска и безысходность не поддаются логическому объяснению, и стройность сонета не снимает противоречия. Лирический герой пытается убедить себя — но почему–то не получается. Не получилось и у Сереги. 14‑го января 2006 года Сергей Королев навсегда возвратился туда, откуда пришел и принес свой первобытный и неприкаянный талант.
Никакие не «вечные своды» —
Там суглинок да камень тяжел,
Да дремучая темень природы,
Из которой однажды пришел.
Александр Переверзин
Сергей Королев
(1980—2006)
* * *
Рыба-Нюхтя плыла по озерной реке,
Рыба-Нюхтя плыла по реке;
И несла Рыба-Нюхтя в прозрачной руке
Мышь в пустом узелке...
И запутались мысли в моем дураке,
Пали силы в силке, —
И не держит дурак ни перста на курке,
Ни червя на крючке:
Рыба-Нюхтя резвится в башке-в дураке
И совсем вдалеке.
* * *
В провинциальных страшных городах,
Колючими крещенскими ночами...
(Где фонари горели не всегда,
А что горели, рано отключали) —
По всей Вселенной делалось темно,
И ветхий дом в пространство уносило,
И думалось, что смотришь не в окно,
А в чью-то незарытую могилу.
И только печь пугала мертвецов,
И бабушка тесней к огню держалась —
Какое бы дремучее лицо
На аспидном стекле ни отражалось.
Я верю: это было в старину!
И в то, что снова повернется детством
Большая жизнь: я запросто стряхну
Невинную задумчивость младенца —
И повторится вечное кино,
Где бабушка с седыми волосами,
И после жизни мы в свое окно
Из смерти в жизнь заглядываем сами.
* * *
“Дядя Коля был тоже чудак:
Слишком рано убрался со свету...”
Я подумал о нем просто так,
Фотографии тех, кого нету,
Из родни, кого нету в живых,
В деревенском альбоме листая,
Элегантно грустя: — Что же вы,
Как по саду листва золотая,
Улетели — не знаю куда?
Растворился и запах домашний,
И без вас замерзает вода,
И без вас согревается пашня...
Две “на память” поблеклых строки,
Мертвецов залихватские позы —
Скоморохи мои, дураки!
Ничего не пошло вам на пользу:
Пили водку, любили девиц,
По волкам заряжали картечью...
Ваши фото похожи на птиц
Непонятною музыкой-речью.
Вспоминаю вас издалека,
Ваши руки, размытые лица —
Память вечна, земля глубока,
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: