Алексей Прасолов - Стихотворения

Здесь нет случайностей нелепых:
С тобою выйдя на откос,
Увижу грандиозный слепок
Того, что в нас не улеглось.

Черней и ниже пояс ночи,
Вершина строже и светлей,
А у подножья — шум рабочий
И оцепление огней.

Дикарский камень люди рушат,
Ведут стальные колеи,
Гора открыла людям душу
И жизни прожитой слои.

Качали тех, кто, шахту вырыв,
Впервые в глубь ее проник.
И был широко слышен в мире
Восторга вырвавшийся крик.

Но над восторженною силой,
Над всем, что славу ей несло,
Она угрюмо возносила
Свое тяжелое чело.

Дымись, разрытая гора.
Как мертвый гнев —
Изломы камня.
А люди — в поисках добра
До сердца добрались руками.

Когда ж затихнет суета,
Остынут выбранные недра,
Огромной пастью пустота
Завоет, втягивая ветры.

И кто в ночи сюда придет,
Услышит: голос твой — не злоба.
Был час рожденья, вырван плод,
И ноет темная утроба.

Торопит нас крутое время,
И каждый час в себе несет
Отчаянные измеренья
Зовущих далей и высот.

Расчеты твердые, скупые
Таят размах мечты твоей
В разумно скованной стихии
Смертельных сил и скоростей.

Ты с ней велик: стихия эта,
Тобой рожденная, — твоя.
И кружит старая планета
Всю современность бытия.

А ты в стремительном усилье,
Как вызов, как вселенский клич,
Выносишь солнечные крылья,
Чтоб запредельное постичь.

Но в час, когда отдашь ты душу
Безумью сил и скоростей
И твой последний крик заглушит
Машина тяжестью своей, —

В смешенье масла, пыли, крови
Так жалко тают кисти рук…
И мы спешим, нахмурив брови,
Закрыть увиденное вдруг.

И той поспешностью, быть может,
Хотим сказать мы — без речей,
Что миг бессилья так ничтожен
Перед могуществом людей.

Ты в поисках особенных мгновений
Исколесил дорогу не одну,
По вспышкам преходящих впечатлений
Определяя время и страну.

И в каждой вспышке чудилось открытье,
Душа брала заряд на много лет.
Но дни прошли — и улеглись событья
В ней, как в подшивке выцветших газет.

Ей нужно чудо, чтоб завидно вспыхнуть.
Но это чудо в людях не открыв,
Ты выдаешь испытанною рифмой
Свой мастерски наигранный порыв.

Блюдя приличье, слушают, не веря,
Зевком снижают с мнимой высоты,
И все невозвратимые потери
На сложную эпоху свалишь ты.

Не утешайся логикою гибкой.
Эпоха жарко дышит у дверей,
Как роженица — с трудною улыбкой —
Насмешкой над обидою твоей.

Я пришел без тебя. Мать кого-то ждала у крыльца.
Все здесь было помечено горестным знаком разлуки.
И казалось — овеяны вечностью эти морщины лица,
И казалось — так древни скрещенные темные руки.

Я у грани страданья. Я к ней обреченно иду.
Так огонь по шнуру подбирается к каменной глыбе.
И зачем я пришел? И зачем я стою на виду?
Лучше мимо случайным прохожим пройти бы…

Везут мне вагонетки глину,
А от меня — осенний мрак.
Когда я все их опрокину,
Достану спички и табак.

Далекая, ты в свете — рядом
И хочешь сказкой все облечь.
И при короткой встрече взглядов
Уже не требуется речь.

Но груз любви моей всегдашней…
Но детскость рук твоих и плеч…
Я отвожу огонь подальше —
Я так боюсь тебя обжечь.

А вагонеток строй суровый,
Как годы, гулок на бегу.
Приму, отправлю их — и снова
Перед тобой огонь зажгу.

Ты засмеешься надо мною:
«Твой страх — застенчивая ложь!
Я правду девичью открою:
Горящую не обожжешь…»

Далекий день. Нам по шестнадцать лет.
Я мокрую сирень ломаю с хрустом:
На парте ты должна найти букет
И в нем — стихи. Без имени, но с чувством.

В заглохшем парке чуткая листва
Наивно лепетала язычками
Земные, торопливые слова,
Обидно не разгаданные нами.

Я понимал затронутых ветвей
Упругое упрямство молодое,
Когда они в невинности своей
Отшатывались от моих ладоней.

Но май кусты порывисто примял,
И солнце вдруг лукаво осветило
Лицо в рекламном зареве румян
И чей-то дюжий выбритый затылок.

Я видел первый раз перед собой
Вот эту, не подвластную эпохам,
Покрытую сиреневой листвой
Зверино торжествующую похоть.

Ты шла вдали. Кивали тополя.
И в резких тенях, вычерченных ими,
Казалась слишком грязною земля
Под туфельками белыми твоими…

Но на земле предельной чистотой
Ты искупала пошлость человечью, —
И я с тугой охапкою цветов
Отчаянно шагнул тебе навстречу.

Сюда не сходит ветер горный.
На водах — солнечный отлив.
И лебедь белый, лебедь черный
Легко вплывают в объектив.

Как день и ночь. Не так ли встретил
В минуту редкостную ты
Два проявленья в разном свете
Одной и той же красоты?

Она сливает в миг единый
Для тех, кто тайны не постиг,
И смелую доступность линий,
И всю неуловимость их.

Она с дичинкой от природы:
Присуще ей, как лебедям,
Не доверять своей свободы
Еще неведомым рукам.

Экран вписался в темный вечер
Квадратно, холодно, бело.
Мгновенье жизни человечьей
Здесь отразилось — и прошло.

Уже добро не рукоплещет,
Наказанное зло — вдали,
И только бабочки трепещут,
Как сны очищенной земли.