Низами Гянджеви - Сокровищница тайн

Лишь Давиду стеснило дыханье, он стал поневоле
Низким голосом петь, как певать не случалось дотоле.

Соломона был нрав безупречен, но царский удел
Лег пятном на него, и венца он носить не хотел.

Даже явное видеть Иосиф не мог из колодца, —
Лишь веревку с бадейкой, которой вода достается.

Хызр коня своего повернул от бесплодных дорог,
И полы его край в роднике животворном намок.

Увидал Моисей , что он чаши лишен послушанья,
И о гору «Явись мне» сосуд он разбил упованья [36] То есть Моисей не добился той покорности богу, которой добился впоследствии Мухаммед. Согласно легенде, Моисей сказал богу на горе Синай: «Явись мне» и в ответ услышал: «Ты меня не увидишь». .

Иисус был пророком, но был от зерна он далек,
А в пророческом доме не принят безотчий пророк.

Ты единственный смог небосвода создать начертанье,
Тень от клюшки один ты накинул на мяч послушанья.

На посланье — печать, на печати той буквы твои.
Завершилась хутба при твоем на земле бытии.

Встань и мир сотвори совершеннее неба намного,
Подвиг сам соверши, не надейся на творчество бога.

Твой ристалищный круг ограничен небесной чертой,
Шар земной на изгибину клюшки подцеплен тобой.

Прочь ничто удалилось, а бренность не вышла на поле, —
Так несись же, скачи — все твоей здесь покорствует воле!

Что есть бренность? Из чаши похитит ли воду твою?
Унести твою славу по силам ли небытию?

Ты заставь, чтоб стопа небытья в небытье и блуждала,
Чтобы бренности руку запястие бренности сжало.

Речь дыханьем твоим бессловесным дана существам,
Безнадежную страсть исцеляет оно как бальзам.

Разум, вспомоществуем твоим вдохновенным уставом,
Спас нам судно души, погибавшее в море кровавом.

Обратимся к тебе, обратясь к девяти небесам,
Шестидневный нарцисс [37] То есть весь материальный мир, сотворенный, по легенде, за шесть дней. — украшенье твоим волосам.

Наподобье волос твоих мир всколыхнется широко,
Если волос единый падет с головы у пророка.

Ты умеешь прочесть то, чего не писало перо,
Ты умеешь узнать то, что мозга скрывает нутро.

Не бывало, чтоб буквы писал ты своими перстами [38] Пророк никогда ничего не писал, чтобы «неверные» не сочли ничтожным и не истребили написанное им. ,
Но они никогда не стирались чужими перстами.

Все перстами сотрется, лишится своей позолоты, —
Только речи твои не доставили пальцам работы.

Стал лепешкою сладкою прах из-под двери твоей,
Улыбнулись фисташкою губы, кизила алей.

Хлеба горсть твоего на дороге любви, по барханам,
Это на сорок дней пропитанья — любви караванам.

Ясный день мой и утро спасенья везде и всегда!
Я у ног твоих прах, ибо ты мне — живая вода.

Прах от ног твоих — сад, где душа наполняется миром,
И гробница твоя для души моей сделалась миром.

Из-под ног твоих пылью глаза Низами насурмлю,
И попону коня на плечо, как невольник, взвалю.

Над гробницей пророка, подобной душе беспорочной,
Поднимусь я как ветер и пылью осяду песочной.

Чтобы знатные люди из праха могли моего
Замешать галию и на голову вылить его.

В этом временем созданном мире, как точка в кругу,
Пребываю я пленным и с центра сойти не могу.

С ног мне пут не сорвать. Я твоей добротой обеспечен.
Я под сенью твоей, сам же фарром царей не отмечен.

В прах сыпучий земли я ногами глубоко залез,
Между тем мои руки — в суме переметной небес.

С головою склоненной я шел размышлений тропою,
Молча шел со склоненной до самых колен головою.

Пролилось на колени сиянье лица моего,
И зерцалом души они стали от света его.

Был я мыслями весь погружен в созерцанье зерцала,
А зерцало очей окружающий мир созерцало, —

Не блеснет ли зерцало иное, сияньем маня,
Не сверкнет ли откуда нежданный огонь для меня?

И лишь только мой разум, прийти к заключенью способный,
Мир вокруг обежал и разведкой проверил подробной,

Между разумов высших мой разум увидел царя,
Раздающего саны, живущего благо творя,

Шаха с дланью победной, счастливой звездой всемогущей,
Мира розовый куст, под лазоревым сводом цветущий,

В Хызре дух Александра, суждений прозрачный родник,
И вождя звездочетов, что в смысл Альмагеста проник.

В нем первейшую цель мои очи сейчас же узрели,
В нем, к кому обращается стих, именуемый «Цели» [39] Один из стихов Корана. .

Чей венец — небосвод, чьей печатью владел Соломон .
Мудрый царь Фахраддин , слава мира и гордость времен!

Он рожден от Давида , и стало для сына законом,
Чтоб его самого величали царем Соломоном [40] Отца Фахраддина звали Дауд (Давид). Низами хочет сказать, что поскольку Фахраддин — сын Давида, то его самого можно считать премудрым царем Соломоном. Поскольку деда Бахрамшаха звали Исхак (Исаак), Низами продолжает в следующем стихе параллель между семьей восхваляемого им правителя и легендарными великими царями, персонажами Корана и Библии. .

Стяг Исхака высоко его иждивением взвит,
Если есть ему враг, то единственно — исмаилит .

Все пределы земли восхищает не знающий страха,
Центр небесных кругов, тот, что именем горд Бахрамшаха.

Он — и тот, осененный Бахрамом и тоже Бахрам ,
Ловчий, бивший онагров, онагром же прозванный сам [41] Бахрам — планета Марс и имя собственное. Тоже Бахрам — тезка Бахрамшаха — полулегендарный древний царь Бахрам Гур. За пристрастие к охоте на онагров (онагр на фарси — гур) он получил свое прозвище. .

Им кичатся владыки, затем, что он прочих могучей,
Он — прославленный веком знаток наивысшего лучший.

Трон султанов он занял и занял халифов престол,
Одолел византийцев, абхазцев к покорству привел.

Из живущих людей справедливостью самый богатый,
Самый щедрый из щедрых, пытливостью самый богатый.