Александр Королев - За гранью…

Уйти и вернуться, да снова начать…
В забытье окунуться, из праха восстать.

Потерянным где-то возродиться во сне,
От целого вновь появиться извне…

Зауздать дерзкий ветер эпохи былой,
Ослепнуть при свете этой жизни другой.

В грехе искупаться, порадовать плоть…
В дьявольском танце свою суть побороть.

На Земле растворившей цветы посадить!
Откуда, что вышло — в суете не забыть.

Полночь окликнуть, уходящую прочь!
К телу привыкнуть и другому помочь.

Помочь оступиться и сгинуть во тьму,
Что бы снова явиться, восстать самому.

А потом посмеяться над болью слепой,
В эпизоде отсняться и уйти на покой.

Отдохнув криком детским, слезою упасть!
Необузданный ветер разгуляется всласть!

Столетье песчинкой вновь падет на ладонь,
Греховна картинка, но сладка её вонь!

В замкнутом круге миллионами лет…
Рождаться в испуге, снова рыскать ответ.

Ответ на вопрос, что задал себе…
По сути он прост, но не здесь… на Земле.

Молитву тихо шепчет ветер,
Холодной ночью у реки…
В ночи седой луна не светит,
О светлом мысли… далеки!
Сырой туман за воротник,
Пробрался липкой пятерней!
Уж кто-то за спиной стоит,
Явился кто-то вновь за мной!

Как дымка серая над речкой,
Шипит беззубый, вялый страх!
Но даже он не может вечно
Плестись, как тень моя в ногах!
Не может к сердцу подобраться,
Когда страшиться уж невмочь!
Да смысла нет уже бояться,
Последняя осталась ночь!

Рассвет наступит без меня,
Но я, всё так же буду здесь!
Вернет частичку мне Земля,
И я восстану ныне весь!
Я буду тот же и другой,
Как прежде, в облике своем!
Да только обрету покой,
Весенним шелестя дождем!
Ночь возродит меня сырая,
Восславит смерть иная суть!
И плоть моя не отдыхая…
Законченный продолжит путь!

Уже неслышен шепот ветра,
Молитвы слов не разобрать.
Я словно над рекою где-то,
Себя пытаюсь осознать…
Я словно падаю взлетая!
И ночь совсем не холодна!
Я, как туман под утро таю,
И вот рукой касаюсь дна.

Там место проклятое Богом,
Гласило древнее преданье.
Обычай соблюдался строго,
Иначе ждало наказанье!
И стар и млад веками чтили
Наказ далёких тех времён.
То место краем обходили,
Сгинуть, час был неровён.
Ни век, ни два боялись люди
Ходить в тот лес, что за горой.
Никто не ведал, что же будет,
Коли ступить туда ногой.
Да только тот не возвращался,
Кто любопытен был и смел.
Пошел — навеки там остался!
От страха люд частной робел.
Бывало, поиск снаряжали
С окрестных сёл и деревень,
Да следом все там пропадали,
Хоть уходили в ясный день.

Из уст в уста молва блуждала,
Как снежный ком, росла в умах.
Так для детей страшилкой стала,
Преданьем местным в деревнях.
Быть может быль, а может небыль,
До наших дней, всё ж добралась.
Старик седой о том поведал
Под вечер мне, перекрестясь.

Забытый край, медвежий угол.
На сотню верст — пяток дворов.
Оттуда люд давненько убыл,
Оставив с богом стариков.
Деревня, что была цветущей,
Похожа ныне на погост…
А за горой, всё таже пуща,
И над ручьем прогнивший мост.
Дедок один и три старушки,
Да мужичек — умом больной.
Пустые, хворые избушки,
Есть сельсовет и тот пустой.
Дорог не стало, лишь тропинка
Петляет в ельнике густом…
Семь верст в село, до магазина,
Но в мире он для них другом.

Там побывал совсем недавно,
У старика заночевал…
Мы повечерили с ним славно,
И он всё это рассказал.
О месте проклятом поведал,
Историй уйма за века!
Он помнил по рассказам деда,
А я узнал от старика…
Что правда там, что небылицы,
Теперь поди ка разберись…
Да только стал тот лес мне сниться,
Будто шепчет кто: «…вернись.»

Ну что ж, противиться не стану,
Весной поеду вновь туда…
Влечет тех мест, сказаний тайна
И голос тихий… старика.

Обнимет саван черный,
Чернее ночи во сто крат.
Я со смертью обрученный,
Стою давно у белых врат.
Не пускает мгла седая
Новобрачных на покой,
Ворота не отворяет
Не присыпанным землёй.

Крышку тихо закрывают,
Но меня давно там нет…
Они многого не знают,
Только смерть нам дарит свет!
Только с ней мы оживаем,
Возвращаем свою суть.
А до этого блуждаем,
Да в потемках ищем путь.

Обнимает саван черный,
Но под ним уже не я…
То, во что был облачен,
Оболочка — плоть моя!

Я выпушу ветер безумный,
Пусть окутает город тоской.
Да туман призову полоумный,
Пусть окрасит его сединой.

Я ночь попрошу опуститься
На город печалью своей.
Заставлю всех перекреститься,
Без света, во тьме без свечей.

Сомненью подвергну мирское,
Добродетели маску сорву!
Пусть оскалит лицо своё злое
Город… ослепший к утру.

Я рассвет попрошу задержаться,
Неприкаянный ум вразумить!
Чтобы в хаосе мог показаться,
Агонию плоти продлить!

Пусть зверем завоет незрячим,
Утратив своей силы суть.
Грядущее здесь, в настоящем!
Отсюда ведет туда путь.

Когда в страхе рассудок очнется,
Уязвимость свою ощутит,
На зов его свет отзовется
И город больной исцелит.

Осознает щемящей тоскою,
Что сила его только там,
Где он вместе с природой живою
Воплотится в единое сам.

Завыли жалобно и злобно
В селе собаки на цепи…
Исчезли звёзды в небе, словно
Погасли кроткие огни.
Подул с погоста дерзкий ветер
И почернели небеса…
Луна за тучами не светит,
Собачьи смолкли голоса.

Заворожила ночь глухая,
Село живое замерло…
Тьма на погосте завывая,
Слепую нечисть собрала!
По ветру тени расползались,
По окнам ветви заскребли!
Бездомные псы разбежались,
Попрятались, что на цепи.

Густая тьма село пленила,
Туманом вязким по дворам!
По окнам липла, злобно выла!
Сжимались люди по углам!
Неистово крестясь с молитвой,
Взывая к Богу со слезой,
В подпол прыгая открытый,
Свой страх тащили за собой!
И стар и млад дрожа ютились,
Кто в погребах, кто на печи.
А тени во дворах резвились,
Во тьме слепой, в глухой ночи!

Вдруг дверца тихо распахнулась,
В избушке маленькой, кривой.
Вся нечисть разом обернулась
На звук немыслимый — живой!
На стареньком крыльце стояла
Девчушка годиков пяти…
Она свечу в руке держала,
Пытаясь дворик осветить.