Инна Кабыш - Мама мыла раму

Нина Ильинична глубоко вздохнула:

— А меня вы тоже приговорили… к Бутово?

— Вас — к Митино, — уточнила Наташа и пожала плечами. — Там, между прочим, тоже люди живут…

— Да, конечно… — встрепенулась Нина Ильинична и, помолчав, спросила: — А если я не захочу переезжать… в Митино?

Влад посмотрел на жену.

— А почему? — слащаво спросила Наташа.

— Это трудно объяснить… — замялась Нина Ильинична.

— А вы попробуйте, — настаивала Наташа.

— Ну… я привыкла к березе со скворечником за моим окном… — начала Нина Ильинична.

— К скворечнику она привыкла! — хохотнула Наташа.

А Влад возмутился:

— Вы что, нас за дураков держите?

И Нина Ильинична затрясла головой, что и не думала, просто она планировала дожить остаток дней в доме, с которым у нее так много связано…

— Придется изменить планы, — оборвала Наташа.

Влад кивнул.

— А если… я не дам своего согласия на переезд? — тихо спросила Нина Ильинична.

— Мы вас зарэжэм, — заржал Влад. — Шутка. — И серьезно добавил, что тогда в вашей квартире может произойти, например, взрыв бытового газа…

— Или пожар, — подсказала Наташа и успокоила, что вас в это время скорее всего не будет дома, но вот… — она огляделась по сторонам, — книги…

— Я согласна, — быстро сказала Нина Ильинична.

— Вот и чудненько! — потер руки Влад. — А в качестве бонуса мы вам поможем перевезти все ваши книжки.

— И скворечник, — усмехнулась Наташа.

— А березу? — сурово спросила Нина Ильинична.

Наташа и Влад переглянулись.

Нина Ильинична поставила на стол чашки и вазочку с вареньем, и тут в дверь позвонили.

— Это ты, Танюша? — спросила Нина Ильинична, подходя к двери.

— Я, — ответили из-за двери.

И Нина Ильинична открыла и обняла свою бывшую ученицу.

А Таня протянула Нине Ильиничне торт и, снимая пальто, спросила:

— Ну как вы тут?

Нина Ильинична обвела рукой стеллажи с книгами.

— Представь себе, все поместилось… — она улыбнулась. — А ведь я была уверена, что ко мне больше не влезет ни одна книжка. Я так и говорила друзьям: «Кто ко мне с книгой придет, тот от книги умрет».

— И поэтому взяли еще три шкафа? — усмехнулась Таня.

— А что мне оставалось делать?

— Действительно… — Таня огляделась по сторонам. — Но ведь эта квартира, кажется, больше?

— На три шкафа, — засмеялась Нина Ильинична.

— Бог не фраер, — заметила Таня.

Они прошли на кухню, и Нина Ильинична заварила чай.

— А как твои дела?

Таня махнула рукой.

— Да все как-то не везет: то слишком взрослый ребенок поступит, то брат с сестрой, то девочка…

— А почему бы тебе не взять девочку? — поинтересовалась Нина Ильинична.

Таня поставила на стол чашку.

— Так у меня же «мальчики кровавые в глазах»… Сами учили…

— В каком смысле? — не поняла Нина Ильинична.

— В таком, что врач сказал, что это был мальчик.

Таня вытащила из сумочки сигарету.

— Можно?

Нина Ильинична кивнула и, помешивая ложечкой чай, заметила, что никогда не настаивала на таком прочтении и что литература…

— Кстати! — Таня энергично стряхнула пепел в блюдце. — Представляете: схватилась, а в доме ни одной детской книжки: все выперла, освобождая место для кроватки.

— Это очень по-русски, — усмехнулась Нина Ильинична и добавила, что искупая свой грех, не выплесни вместе с водой ребенка.

Таня погасила окурок.

— Так дадите?

— Книжки-то? О чем разговор, — Нина Ильинична встала. — Я их для того тогда и брала…

И она направились в комнату, но тут зазвонил телефон.

Нина Ильинична взяла трубку.

— Алло!

Она долго слушала, а потом вставила, что Таня сейчас как раз у меня и я обязательно передам.

— Кто-нибудь из наших? — спросила Таня, имея в виду своих одноклассников.

Но Нина Ильинична положила трубку и сказала, что это Наташа и они с Владом приглашают нас на новоселье.

А когда Нина Ильинична и Таня вошли в огромную квартиру Влада и Наташи, то увидели хохлушку.

Бывшие соседки обнялись, и Влад начал экскурсию по квартире.

— Это камин, это гардеробная, это зимний сад… — он подошел к закрытой двери и торжественно произнес:

— А это…

Все столпились у закрытой двери, и у Нины Ильиничны заколотилось сердце: раньше здесь была ее квартира.

Влад широким жестом распахнул дверь.

— Фонтан, — выдавила хохлушка.

— Бахчисарайский, — усмехнулась Таня.

А у Нины Ильиничны непроизвольно хлынули слезы: здесь играл ее ребенок, сюда приходили ее ученики, здесь стоял стол с телом ее мужа…

А Наташа, не замечая реакции, кивнула Владу — он подкрутил какой-то кран, и фонтан ударил до самого потолка, потолок при этом выгнулся, свет погас, вспыхнуло множество разноцветных лампочек, заиграла музыка.

— У нас такой у Кыеви… — вздохнула хохлушка. — Я раз дитэй туда возыла из нашей Макеевки… — по ее щекам медленно потекли слезы. — А теперь они одни, то есть с отцом… алкоголиком… — И она быстро посмотрела на Нину Ильиничну и, как бы оправдываясь, объяснила, что не всегда же он был таким, а как шахту закрыли и в НАТО поступать надумали… — Она вытерла слезы. — Вот я и рванула в Москву на заработки…

И Нина Ильинична понимающе кивнула, мол, взрослые вечно заварят кашу, а детям есть нечего, и машинально спросила:

— А сколько их у вас?

— Двое, — залилась слезами хохлушка. — Девочка и… девочка.

И Нина Ильинична выразительно посмотрела на Таню и заметила, что литературу нельзя понимать буквально.

И Таня дрогнувшим голосом предложила хохлушке: «А привозите их ко мне, у меня как раз кровать свободная…»

И хохлушка всплеснула руками, что я даже не знаю, как вас зовут…

А Нина Ильинична подсказала, что ее зовут Татьяна, и три женщины — все в слезах — бросились обнимать друг друга.

— Не понял, — пробурчал Влад. — Был один фонтан, а стало четыре.

А Наташа надула губы:

— Вам что, не нравится?

И Нина Ильинична, взяв себя в руки, ответила, что просто:

— Спишите слова, — расчувствовавшись, попросил Влад.

И тут в комнату на велосипеде въехал Свят.

И Нина Ильинична сказала, что зачем же, я лучше книжку подарю и, обратившись к Святу, спросила:

— Ты читать умеешь?

И Свят кивнул и порулил дальше на своем велосипеде.

— Ма-ма мыла… — пыхтел над книжкой белобрысый малыш, и, посмотрев на него и на склонившуюся над ним мать, Ася подумала, что как будто вчера точно так же на пляже учила читать Сережу, а ведь это было в прошлом веке. И не в Коктебеле, а в Феодосии.

— А почему преступников всегда тянет на место преступления? — спросил лежавший рядом Сережа.