Александр Твардовский - Стихотворения. Поэмы

Все это элементы единого образа народа на войне (в который включены и образы-воспоминания, и образы — мечтания о мирной жизни после войны). Отсюда и особая роль в поэме массовых, коллективных сцен — одновременно повествовательно-очерковых, драматических и лирических, в которых иногда прямо выступают коллективные лица, например, «перемокшая пехота» («Бой в болоте»). Отсюда же и особая роль авторского комментария, явно пли скрыто участвующего в любой сцене. Отсюда и сочетание конкретной определенности каждого человека и события с его многозначной обобщенностью. И сам Теркин, и все остальные — это и почти очерково-точное, документальное воспроизведение Великой Отечественной войны, и целая система метафор, символов. Поэтому можно говорить об еще более широком многоликом и самом главном герое поэмы — это весь Народ и вся Жизнь на Земле.

Легко видеть множество истоков и традиций всех героев «Василия Теркина»: тут и народная эпическая поэзия, и солдатский фольклор, и, конечно, «Война и мир», и некоторые сцены из «Кому на Руси жить хорошо», и многое другое. Легко видеть, что в Теркине слились черты и высокого героя, и вполне «бытового» солдата. В личности Теркина выявляются освещенные новым черты веками сложившегося народного характера. Но главное состоит в том, что это совсем новый, небывалый народный герой, небывалым является и способ его изображения. В Теркине соединены цельность и высокое содержание эпического «былинного», героя, живой драматизм и лиризм современника и та новая текучесть, подвижность человеческой личности, тот сложный и слитный поток человеческого существования, который попыталась открыть и передать литература XX века.

Теркин дает небывало широкое отражение русского народного характера в конкретных исторических условиях борьбы с фашизмом. Но ни один отдельный образ, и ни одно отдельное произведение, и даже все творчество любого поэта не могут исчерпать собой народный характер, Границы изображения народного характера в образе Теркина — да и во всей поэме — связаны с ее художественным своеобразием. В частности, при всем уме и наблюдательности Теркина, он ведет одну «политбеседу» — «не унывай». Он не задумывается над многими реальными вопросами «политбесед». Но Теркин не был бы Теркиным, если бы поэт вложил в него другое, более аналитическое и критическое начало народного характера, хотя в дальнейшем развитии Теркина оно содержится. Ум и поэзия Теркина связаны с известным простодушием, и эта связь также выражала собой черты и тогдашней фронтовой всеобщности, и всего народного характера, исторически сложившегося.

В Теркине проявились многие существенные черты народного характера, те, которые для того «бегущего дня» были самыми важными и которые сохраняют свое значение сейчас, сохранят и в будущем. Более того, в образе Теркина показано и то, что в нем и о нем прямо не сказано. Теркин ведет «политбеседу» всей своей жизнью, делом, примером. И оказывается, что в этой политбеседе содержится ряд очень важных в своей богатой простоте, исконных и обновленных истин народной жизни. Первая из этих истин заключается в органической необходимости для человека, для его жизни — истинности, «правды сущей, в душу бьющей», правды, «как бы ни была горька». Именно эта степень правдивости, ее безусловность есть обязательное условие победы народа в битве за жизнь на земле. Фашизм был бесспорной ложью, борьба с ним была бесспорной правдой. Потому она достигла и в образе Теркина такой всенародности и тем самым всечеловечности. Бой шел за освобождение нашей родины. Бой шел за самую жизнь на земле, за основные ее устои и перспективы.

В споре со Смертью, как и в битве с фашизмом, как и в поединке с фашистским солдатом, этим малым воплощением Смерти, Василий Теркин прежде всего представляет правду и правдивость — личную и народную. Смерть все время лжет, хитрит, а Теркин безоговорочно правдив. В поединке с немецким фашистским солдатом Теркин во всем честен, даже отчасти в ущерб самому себе. Важная деталь: ему и не приходит в голову сразу же стукнуть своего врага зажатой в кулак незаряженной гранатой, потому что это было бы нарушением неписаных народных правил честного кулачного боя. И только когда немец нарушает эти правила и бьет Теркина каской, — тогда и Теркин разрешает себе бой всеми средствами.

На этой жизненной правдивости основано и нравственное начала Теркина. Жизнь — правда, жизнь — добро. Наш народ побеждает потому, что он сражается за правое дело, как победил Теркин и в кулачном бою один на один с фашистским солдатом, хотя «харчи» у него были гораздо хуже, хотя тот солдат был «сытым» «сильным», «ловким», злобным, никакими средствами боя не гнушавшимся Но оказывается, что именно добро, народная справедливость, благородство есть решающая сила правды-жизни, а злоба и неразборчивость в средствах есть признак слабости и приводят к поражению.

Годы, прошедшие со времени написания поэмы, позволили с новой ясностью увидеть и это объективно-нравственное ее содержание, философско-исторический смысл, который всегда будет живым и современным. Этот всеобщий смысл для поэта неотделим от людей, его несущих. Правда и добро — это не только то, что говорится, но и кто говорит, и как говорит, как живет. «Кто ты есть?» Это — прежде всего жизнь и поступки реальной человеческой личности, ее свобода выбора, ее «экзистенция». Такая «политбеседа» была начата Теркиным и его другом и создателем-поэтом еще до войны, развернулась в «огневом вале» войны, продолжается и по сей час.

Это истинное и нравственное вместе с тем есть и художественное начало человека, его внутренняя свободная мера и норма, то, что делает Теркина таким «складным и ладным».

Герои Твардовского в подавляющем большинстве своем — люди рядовые, не «генералы» новой жизни, а ее солдаты. Эти рядовые люди — яркие, талантливые мастера жизни, способные к большей отдаче и самоотдаче. Происходит своеобразная демократизация героя. В рядовом труженике, в его повседневных и даже будничных делах раскрывается самый высокий душевный потенциал, возможность героического, идеального действия в любой работе, детали поведения. Недаром же Василий Теркин имеет столь много общего с героями стихотворений и поэм Твардовского тридцатых годов. И глубоко показателен естественный переход от самых «простейших» общечеловеческих свойств (любви к труду, семье, товарищу, родной природе, родной местности) к самому высокому всемирно-историческому подвигу, чудесам самоотверженности. Непринужденность, как бы самопроизвольность этого перехода отражает то новое, что вырастила в народных массах социалистическая революция и практика всенародного строительства нового общества.