Эдуард Аминов - Мысли сердца

Но все ж зазывен её вздох,
Суля горячие объятья.
В душе моей переполох
Лишь от прикосновенья платья…

Я стар и обходителен, и тих
При встречах и приветствиях моих.
Но все ж, как молодой, хочу сейчас
Искристой радости из оживлённых глаз.
И чтобы было так ешё, ешё, ещё,
Божественно, греховно, бесподобно!..
Чтоб целовались не украдкой, не в плечо –
Везде! Не думая, что это неудобно!

Когда с рассветом я встаю с утра,
На мир гляжу, а в мире, как вчера,
В чём мне приятно убедиться,
Улыбки есть на многих лицах…
Моя зима уж потеснила осень,
Всё тише быт – покоя возраст просит.
В чём завтра будет жизни благодать?
Увы, не в силах это угадать…

Умные люди никогда не скучают –
Их воображение развлекает.
Глупые же одеждой всегда завлекают,
В которой яркий лоскут заиграет.

Ещё мазок – закончен твой портрет,
В нём нежные черты неизгладимы,
В симфонию в нём сложен красок цвет,
Твой образ сохраняя невредимым…
Работал я – слова слетали с уст,
Их аура витала между нами –
Та аура моих заветных чувств,
В которой образ твой творил кистями…

Давно войдя в клан генералов,
Я докой слыл стройматериалов,
Конструкций, технологий, зданий
И в окружающей среды охране.
У корифеев знаний я набрал
И позже доктором науки стал.
А потому я чином был не малым –
Служил я добрым людям генералом…

Возможно, я думал о дружбе.
А друг размышлял о службе,
Но оба печалились мы о том,
В каком мире грязном живем…

Несложно мне нарисовать любой портрет
Его черты во мне останутся неизгладимы,
А на холсте возникнут тени их и свет –
И образ будет жить годами, невредимый.

Мой уход уже не за горами,
Мне грехи не искупить слезами.
И, в ответ за долгое молчанье,
Свой обет словами увенчаю.

Друг имя доброе обрел,
Оно средь нас – хоть он ушел.
Я рад, что был он среди нас
И к нам в сердца навек зашел.

Знаю, искусство – зеркало общества,
А фантастика – парабола естества.
Образность свята, но не приемлю я
Гиперболизацию – шарж на жизнь.

Друг, подари одно мгновенье
Гудзона чудным берегам –
Взамен подарит вдохновенье
Тебе та славная река.

Люди таланта – божьи люди,
Им при бестактности нашей плохо.
Общим законом мы их не судим.
Это те дети, что зрели не чохом.

Давно я не курю, но пью пока вино.
Любовь ещё не унимается, маня.
Дышу, кайфую иль грущу я, но
Тихонько чувства улетают из меня…

Да, лучше быть без ума от женщины,
Чем дураком от природы…
Как жалко: уходят годы,
Уходят ведь без возврата
Года, пригодные к разврату…

Проповедовать истину – болезнь еврея.
И, как магнит железо, притягивать ахинею.
В этом он не уступит никогда, никому,
От этого так горько-сладко жить ему.

Река и облака – всё движется любовью.
Вокруг меня царят мелодии природы.
Знакомая река меня пленяет новью,
Когда заката свет её ласкает воды.

Друг, коль стал ты угрюмый.
Голову свесив на грудь,
О нашей встрече не думай,
Советы мои забудь.

Пусть тебе не мешает
Мой возглас вперед идти,
И пусть тебе освещает
Мой опыт твои пути.

Мне осень добрая здесь раем стала.
И вдохновенье только нарастало:
Все дни творил то стих, а то картину…
Узнать бы волшебства того причину.

Уже вблизи финал моего века,
Но всё ращу в себе я человека
И почему-то тянет иногда
В былые мои грешные года….

Коль аспирант работает над данными,
Ошеломляя наш научный мир,
Его нагрузят и делами штатными,
Чтоб за маститых он бы все решил!

Мной написан натюрморт для галереи:
Ваза и цветов в ней гроздь,
И в букете раскрываются бутоны –
Каждый как весенний гость.

Не знаем, каков будет через сто лет человек.
Нас пугает, что зла всё больше в наш век.
Позади нас – море крови из разных сред
И братских могил от многих бед…

Представить дружбу парня
с женщиной мне сложно
Без обожанья, нежности и тела жажды.
И, признаюсь, мне было бы тревожно
Такое видеть в жизни хоть однажды.

Сколько в женщине терпенья!
Сколько сил и наслажденья!
Шлёт ей трудности Творец –
Зрей чарующий боец!

У стука сердца есть особый звук
Он эхом отдается в чувствах вдруг:
То радости предчувствием звучал,
То приносил нежданную печаль…

Водка горькая.
Небо синее.
Жизнь прекрасная.
Лица почему-то тусклые…

Гранитный обелиск – его надгробный храм,
Простой, величественно строгий.
И день, и ночь открытый всем ветрам
И видимый всем путникам с дороги.
Ограды нет и надписей у плит,
Вещавших нам бы неподкупно
О том, что жил достойно он и спит,
Любому ныне уж доступный.
Своею жизнью нас учил он чтить
Любви науку, мудрости веков,
Среди живущих гражданином быть,
Быть непреклонным вестником Богов.
Теперь он спит. Вокруг – земная ширь.
И всем ветрам, гудящим из вершин.
Внимает Его вольная могила…
Здесь думы прибавляют жизни силу…
Соль жизни в том, что жизнь не сахар,
Там соль во всем, а сладость – что живем.