Алексей Михайлов - Смеяться легко! Сборник стихотворений

Тучи. Грозы. Дождь ленивый.

Зевс могучий правит бал,

«Цезарь» жаркий и ревнивый

Зной экватора проспал.

Солнце греется в Европе,

На Канарских островах,

Отпуск отдан Каллиопе,

И загар мой на словах.

Словари – путеводитель,

Томик Пушкина – мой гид,

Душ из бочки – охладитель,

Из окна чудесный вид!

Скрылся пляж за горизонтом,

Накрываю «шведский стол»,

Увлечён Беллерофонтом,

Я в стихах своих щегол.

Запускаю скромно стартер.

Свет. Ручник. Сцепленье. Газ.

На Парнас шикарный чартер,

Мой Паджеро, как Пегас!

Ощущаю зависть многих —

У баллады есть финал!

А копытных, веслоногих

Аполлон с горы изгнал.

Памятник тёще…

Я тёще памятник воздвиг отменный,

В граните чёрном в виде языка,

За то, что был излишне откровенный,

И мог колоть надёжнее клинка.

Его фундамент выполнен в два ряда

Гранитных плит, а выше – диабаз,

Раствор – из желчи тёщиной и яда,

Чтоб он стоял незыблемо, как Спас!

А сам язык – из чёрного базальта,

Отполированный, как кабошон,

Тропа к нему – из «левого» асфальта —

Я этим языком всего лишён!

Песня сибиряка

Загорелся огромным желаньем

Оторваться по полной в Москве,

Вдохновиться к народу посланьем,

Как медведя к таёжной Тыве.

Я на ёлку на Красной площадке

Посмотрю с высоты южных гор —

Убеждаясь, что нравы здесь гадки,

И воров погоняет тут вор.

Обойду я Кремлёвские стены,

Загляну в их прославленный ГУМ,

Навещу храм Большой Мельпомены

И «собор» государственных дум.

Поражусь я невиданным ростом

И прогрессом деревни большой,

Поброжу по известным погостам,

Где поэт «отдыхает» душой.

Нагулявшись, вернусь я к «Казани»,

Опрокину в вагоне стакан,

Насмотрелся в столице я ср – ни,

Мне дороже родной Абакан!

Покидаешь ты наш городок…

Провожающих грустные лица,

Раздаётся прощальный гудок,

Приглашает в вагон проводница,

Покидаешь ты наш городок…

Я оставлю тебе все печали,

По дороге на шпалы сметёшь,

Пусть бы рельсы тебя укачали,

Я забыл: «Ты прости меня, Лёш!»

На душе, как в дырявом кармане —

На аркане проклятая вошь.

Только слышится мне, как в дурмане:

«Ты прости за прошедшее, Лёш!»

Принимай, дорогая столица,

Деревенщина едет к тебе!

Но опять мне под утро приснится:

«Предпочла бы тебя голытьбе,

Только ты надоел со стихами,

В них любовь и разлука твоя,

Ты встаёшь из-за них с петухами,

И творишь из себя соловья!»

Надоело мне счастье земное,

Ты в груди моей – загнанный штырь!

Эх, залью в эту рану вино я,

И уйду навсегда в монастырь!

Поэт в терзаньях

Бродит грусть по сердцу хлябью,

Погоняет в нём тоску,

Ностальгия мелкой рябью

Прибивается к виску.

Все желанья сбриты скукой

До стандартной синевы,

По душе ползёт гадюкой

Отголосок от молвы.

Голос внутренний в опале

За подсказки скорых бед,

Пьёт писатель «Цинандали»,

А «под мухой» он – поэт.

Спит с депрессией в обнимку,

«Кошкой» душу теребя,

И кропает анонимку

Аполлону на себя.

«Попытка к бегству»

Бежит «красавица» раздетой

Чрез горы, южные моря,

Дожди оставив песней спетой

От «мочевого пузыря».

Отбросив лист последний бурый,

Летит «цветастая» на юг,

Её ноябрь ввалился хмурый,

Пугая стужей скорых вьюг.

Уход бесславен и с тоскою,

Так счастье покидает нас,

Махнула голою рукою,

Состроив множество гримас.

Прохудился самовар у Зевса

Заливают дожди зной июльский,

К сентябрю открывая транзит,

Прикупил самовар, видно, тульский

С «решетом» Громовержец-Кронид.

Обмелели моря-океаны —

Много влаги сейчас в небесах,

Тонут в ней европейские страны,

Как дистрофик в семейных трусах.

Догорело короткое лето —

Как обрезало острой фрезой,

Будет выбрана полностью смета

Своевольной и частой грозой.

Прощай, неверная мне Муза!

Тебе признаться я не вправе,

Ты, Муза, снова не со мной.

Один приду к великой славе,

Сварливый, лысый и больной.

Друзья напишут в мемуарах,

Как я с тобой любезен был,

А ты мечтала о гусарах,

Чей нравился нетрезвый пыл.

Не бьёт фонтан красноречивый,

Иссох мой творческий родник,

Но ждёт меня финал счастливый —

Прочтёт труды мой ученик!

Пролив меж нами Лаперуза,

И Гималайская гряда.

Прощай, неверная мне Муза,

Не возвращайся никогда!

Сменил Пегаса на…

Продал Медузы-мать Коня —

Надеюсь я теперь на печку,

И вознесёт она меня

Туда, где я нашёл уздечку.

Блондин крылатый мил, но глуп,

Сменил свой имидж авиатор,

К поэтам стал безмерно скуп,

А потому, как инкассатор!

На пик за деньги вознесёт,

Как «МиГ» домчит до Геликона,

За доллары легко спасёт

От гнева бога Аполлона.

Устал Пегаса я стеречь

От Автолика и обмана,

Дороже мне Ивана печь —

Она летит быстрей «Руслана»!

Снежная облава

Ночь. Фонарь. И нет аптеки.

Защемило вдруг внутри:

«Где вы, люди-человеки?»

«Нет живых здесь, не ори!

Это я, метель-блондинка,

Ненавистна москвичам!

Тех ищу для поединка,

Кто гуляет по ночам!

Отметелю всех на славу

И под плед их увлеку —

Будут знать мою облаву,

Коих много на веку!»

В горле сразу пересохло,

И в бега пустился хмель:

«Поскорей бы ты заглохла!

Я спешу домой, метель!»

Сойду легко на твердь земную

Сойду легко на твердь земную,

Причал оставлю за спиной,

Зайду в ближайшую пивную,

Напиток выпью озорной.

Я осью стану всей планеты,

Экватором – ремень брючной,

Индонезийские штиблеты —

На юге шапкой ледяной.

Вокруг испытанного тела

Закружит матушка-земля,

Толкну её, чтоб запыхтела

Она, как трубы корабля!

Махну рубахой нараспашку,

И с воем налетит борей…

Ещё мне дайте выпить чашку,

И я снимаюсь с якорей!

Спою щеглом

Гонимый страстью Люцифера,

Душой горячего юнца,

Спешу познать суть адюльтера

И покорять всех жён сердца,

С ума сводить их с полуслова,

Одним касанием руки,

Движеньем точным змеелова,

Чтоб стали в первый день близки.

Крепчайшей цепью станут связи,

И дама каждая – звеном,

А я «спою щеглом» на вязе,

Лететь готовый в новый дом!

Так изгаляются два властелина…

Слившись в одно, как сиамские братья,

Молния с громом кроят небосвод,

Шлют из-под туч водяные проклятья,

В землю вонзаются стрелы с высот.

Ветер безумствует в диком припадке,

И утоляет на пастбище гнев,

Рвет небеса на куски и заплатки,

Клочья бросает на ветки дерев.