Борис Смоленский - Моя песня бредёт по свету...

Я иногда завидую жестоко:
Ведь мне б, тоску скитаний утолив,
Дышать, как море, — ровно и глубоко,
Непобедимо, как морской прилив.

Романс на лагунах

По траве обрыва
Скачет дон Педро.
Ай, как рыдает
Кабальеро!
Конь черногривый,
Где же найти нам
Хлеба, и ласки,
И светлой веры?
Окна пугливо
Спросили ветер:
Почему так плачет
Кабальеро!

Первая лагуна:

Под водой
Скользят слова.
По воде
Плывет луна
И другой завидует она,
Такой
Высокой!
С берега
Малыш-курносик
Видит две луны и просит:
— Ночь, поиграй на серебряных
тарелочках!

Дальше:

И в высокий дальний город
Прискакал уже дон Педро,
Где цветет миндаль на горах,
И в высокий дальний город,
Затонувший в рощах кедра
И черешен. Это — Первый.
Облака его и крыши
В нестерпимом блеске. Педро
Проезжает рваной аркой.
Вот две женщины и старец
Поднялись ему навстречу
В посеребренных одеждах
С непонятной плавной речью.
Совы загудели — нет!
А соловей — посмотрим!

Вторая лагуна:

Под водой
Струятся слова,
По воде плывет кольцо
Тени, пламени и птиц,
Птиц и пламени, и в зное
Зубы блещут белизною,
Если сказка больше были,
Если ласка больше боли,
Если в городе весна,
На каналах и на крышах,
Где горят в огне каштаны,
Знают все, что надо знать,
Остроглазые гитаны,
О, певучая сосна
Обезглавленной гитары…

Дальше:

По дороге белой, свежей
Две послушницы и нищий
В посеребренных одеждах
Поднимаются к кладбищу
Между кедров.
Нынче утром ими рано
Найден мертвым у шафрана
Вороной остывший конь
Дона Педро.
Тайный запоздалый голос
Отлетает к небу, к небу,
То единорог молчанья
В боли проколол хрусталь…
А высокий дальний город,
Где цветет миндаль и порох,
Весь пылает, так пылает,
Что рыдавший человечек
Над землей бродить устал…
С севера — звезда Юпитер,
С юга — моряки да ветер.

Последняя лагуна:

Под водой лежат слова
В тине голосов свободных,
Тиной на цветке холодном.
А дон Педро позабытый
Ай! С лягушками играет!

В тумане тают синие огни,
Сегодня мы уходим в море прямо.
Поговорим за прелести твои,
Ах вей, родимая моя Одесса-мама.

Мне там знакомо каждое окно,
Там девочки фартовые такие.
Ох, больше мне не пить твое вино,
Ах вей, и клешем не утюжить мостовые.

Одна по Дерибасовской пройдет,
Стройна и грациозна, словно танец.
И кто ее увидит, тот дойдет,
Пускай он будет даже иностранец.

Мы все идем за ней, как на расстрел,
И говорим, от страсти задыхаясь:
«Ой, кто же Вас так сильно загорел,
Что я на Вас буквально удивляюсь».

Там все хватают звездочек с небес,
Наш город гениальностью известен:
Утесов Ленька — парень из Одесс,
И Инбер тоже, Бабель из Одессы.

Багрицкий Эдя тоже одессит,
Он здесь писал свои стихотворенья.
А Саша Пушкин тем и знаменит,
Что здесь он вспомнил
«чудного мгновенья».

Ты ж мне один-единственный маяк,
И жить теперь так грустно и отвратно,
Ой, «гоб рахмонес», мамочка моя,
Ой, мамочка, роди меня обратно.

В разлуке сердце нервы теребят,
И жить мне без тебя, так это драма?
Ну кто ж теперь заменит мне тебя,
Ах вей, родимая моя Одесса-мама.

Я люблю шофершу крепко, робко,
Ей в подарок от меня коробка,
А в коробке, например, Манто Вам
И стихи поэта Лермонтова.

Ваш гараж неподалеку, прямо,
Он меня к себе привлек упрямо,
По заборам я, голуба, лазаю,
Чтоб увидеть Вас голубоглазую.

В темноте толкнул я гражданина,
А в глазах моих гараж да Нина.
А душа поет как флажолета,
Выпирая из угла жилета.

И когда под звуки нежной флейты
Будешь слушать крики журавлей ты,
Уроню аккорд я с пианино,
Только не у корда спи, о Нина.

Пошел не спеша, стараясь в груди
Рыдания превозмочь.
И думал, что, может, нужны не стихи,
А только такая ночь.

Есть в мире тревожное счастье искать,
Идти по кривому пути
Дорогой обрывов, раскатов и скал
За ветром, за стаями птиц.

Есть в мире тревожное счастье искать,
Искать и не находить.

Взлетайте ж, паруса!
Стреляйте, вымпела!
И пой, прибой, навзрыд!
Земля тесна, земля стара, земля мала,
А море нынче под зарей горит.

Ори, упрямый ветер! Мы летим с тобой
Вперед, всегда вперед.
Сверкает небо синевою грозовой,
И вымпел воздух рвет.

Ну так вперед! Прибой поет и вал упрям.
Вперед! С зарею берег замер…
Вперед по всем зыбям, по всем морям,
Бродящие под всеми парусами.

Я капитан безумного фрегата,
Что на рассвете поднял якоря
И в шторм ушел, и шел через пассаты,
И клад искал и бороздил моря.

Отбив рапиры прыгающих молний,
Сквозь мглу морей и штормовой раскат
Он шел в морях, расшвыривая волны
И мачтами срывая облака.

Разрывы смерчей нависали низко,
Но норд как перепуганный бежал,
И горизонт совсем казался близким,
И снова за туманом ускользал.

И вот фиорд. И низкий борт накренен,
И над водой уснули паруса.
Еще темно. Скользят по зыби тени,
И запад скупо звезды разбросал.

Еще темно. И только берег светел.
Но разлетится вдребезги прибой,
Ослепит солнце, прополощет ветер,
И берега растают за кормой.

Корабли уплывают на юг,
Журавли улетают на юг,
Где из моря горы встают,
Где большие звезды поют.

Журавли улетают вдаль
Будет солнце на крыльях плясать.
Корабли уплывают вдаль,
Будет золото на парусах.

А останутся ветер, печаль
Да о птичьем полете тоска.
Корабли уплывают на юг,
Журавли улетают на юг.

Выйди вечером их провожать,
А потом сон приснится о том,
Как летит под нордом вожак,
Задевая за звезды крылом.