Борис Смоленский - Моя песня бредёт по свету...

Журавли улетают на юг,
Корабли уплывают на юг.

Над синей зыбью резкий ветер пропоет,
Приплясывая и кружа,
По синей зыби
в море наш корабль пойдет,
И мачты от порывов задрожат.

Сорвет, взорвет буруны ветер-музыкант,
Просвищет песнь свою,
И пальцы ветра
тронут струны звонких вант,
И ванты запоют.

Берег печаль расставанья таит,
Значит — прощай, земля!
Мы променяли игрушки твои
На быстроту корабля.

В резком норд-весте скрипит такелаж,
Взлет и провала момент.
Вырвется выстрелом вымпел наш,
Взовьется полощущий тент.

Парус по ветру тоскует давно!
Шторм, бригантину креня,
Резким порывом бросает одно:
Что же, прощай, земля!

Машут нам тучи прощанием дня,
Низко над морем бегут.
Мы отправляемся — слышишь, земля, —
Звезды срывать на бегу!

Гребни форштевень, как нож, распластал,
Валятся мачты вперед.

Пенистый след за кормою отстал —
Слышишь, как юнга поет?

Вновь улыбнется нам Южный Крест,
Ветром полны лиселя.
Берег исчез, крепнет норд-вест,
Значит — прощай, земля!

Это было всегда — и теперь, и давно,
Так велось от начала земли,
Птица ищет гнездо, рыба — тихое дно,
И свободных морей — корабли.

Над морями созвездия не сочтены,
Облака над волной расцвели,
И под знойным торнадо,
под нордом ночным
К горизонтам летят корабли.

Слабый ищет покой,
сильный — жизни большой,
Солнце — волн в золотом янтаре,
Парус — ветер прямой, сердце —
зыби шальной,
Корабли — свободных морей.

В час, когда над синим морем
Выдувает ветер зори
И туман бежит, клубится от земли,
Корабли уходят в море!
Погляди — уходят в море корабли!

Над зелеными волнами
Чайки машут вслед крылами
И глядят, как парус плещется вдали.
Корабли уходят в море
Под цветными парусами,
Корабли уходят в море, корабли!

Принимая гордый вызов,
Волны пеной брызжут снизу,
И по синим гребням дали пролегли.
Корабли уходят в море,
корабли уходят в море,
Погляди — уходят в море корабли!

В час, когда над синим морем
Выдувает ветер зори
И туман бежит, клубится от земли,
Корабли уходят в море,
Корабли уходят в море! Корабли!

Теряет синий свет окно,
И день до горизонта канул,
Но я клянусь — мы не вином,
Мы солнцем налили стаканы!
И я поднимаю стакан. Я пью,
Я пью за удачу тех,
Кто гонит против пурги собак,
Устав как собака сам.
Здоровье команд ледокольных, что
Крушат угловатые льды,
Здоровье белых медведей на льдах
И тех, кто их убьет.
За самые северные моря,
В которых идут корабли,
За самые серые глаза,
Которых со мною нет…

Я пью! И вдруг стакан пролит,
И поджигает край земли,
Пожаром ночь залив.
Пускай огонь, не синева,
Но все равно, неси, Нева,
Неси меня в залив.
На парусах срывая злобу
И шторму гаркая: «Не сметь!» —
Вперед, чтоб землю знать, как глобус,
И ей, как глобусом, вертеть…
Ночной огонь до боли ярок,
Пускай от шторма соль из глаз,
Но смерчем закипает ярость,
Которую любовь зажгла.

И вдребезги разбит грозой
Неуловимый горизонт,
И бесится компас.
Удар в корму, волна на ют,
И топсель в клочья, волны бьют,
И ночь летит на нас.
Ломая судно наугад,
В снастях свистит пурга,
В морозе вспыхивают блики —
За радость боя все отдашь!
Хозяева земли великой —
Бери пургу на абордаж!

Теряют стекла ночь…
На кой мне
Такой чахоточный рассвет?
Дома незыблемо спокойны,
В самодовольной тишине.
Под взглядом их сжимаюсь весь я,
И хочется бежать скорей,
Зачем им солнце и созвездья,
Когда есть столько фонарей?
Опомнись, слушай: ты на суше.
Они смеются… Надо суше.
Но я клянусь — сюда в окно
Стучится веер с океана.
Но я клянусь — мы не вином,
Мы солнцем налили стаканы.

Что было! Годы, города,
Вагон качался на ходу,
Сначала думал — ерунда,
Ведь я ее всегда найду.
Потом в горах огни, огни,
Под ветром осыпались дни,
Летели поезда,
И загоралася для них
Зеленая звезда.
Туда, туда, где ветер свеж,
Где облака горят,
Где заревом больших надежд
В ночи встают моря.

Шальной апрель вагон качал,
Взлетали тополя,
И было видно по ночам,
Как вертится земля.
Дорога то к окну прильнет,
То прянет к кромке гор.
На полустанках зной и мед,
Гортанный разговор.

И все назад — скорей, скорей!
Но я не унывал.
Дымился рано на заре
Сурамский перевал.
И близко так — хоть лед лизни —
Вставали горы в лоб,
И тучи долго через них
Переползали тяжело.
В горах огни, огни, огни,
И вот уже светло.
Тигрино выгнулись хребты
В лесах до синевы.
Я сразу с солнцем стал на ты,
А с книгами на Вы.
Что выше счастья быстроты?

Мелькнет старинный монастырь,
Черешни и базар,
Аулы, яблоки, мосты —
Назад, назад, назад.
Их тоже обуяла блажь,
И их сводил с ума
Тот ветер, пьяный, как алкаш,
И терпкий, как хурма.

Сквозь горы распахнулась синь,
Пахнуло солью и смолой,
Гудок взревел: «Не спи!»
Три солнца сквозь туннель, в просвет,
Рывок — и тьма назад,
И сразу нестерпимый свет
Ударил мне в глаза.

В тот год, когда, теряясь в днях,
Весь мир от стужи костенел,
Я в первый раз, глаза подняв,
Увидел море на стене.
Был воздух синь перед грозой,
И мачты в Эльмовых огнях,
Во весь огромный горизонт
Волна катилась на меня.
Вот захлестнет! Но белый блик
Взнесла бурунов полоса —
То в резком ветре корабли
Вперед стремили паруса.
Я был смышлен не по летам,
Морщинки сдвинулись на лбу,
И я сказал: «Я буду там!» —
Так я решил свою судьбу.

Так вот оно! От самых ног
До самых дальних облаков
Оно лежит передо мной…
И на береговой песок
Удар. И снова взрыв.
Открой глаза и рот — дыши!
И душу настежь — на!
Уже захлестывала ширь
И била в грудь волна.
Прибой все ближе. Унесет.
В волне заря горит,
А счастье к горлу, выше все,
Вот захлестнет, смотри!
Так я стоял, волной облит,
Под этот звон и гул,
Вдали увидел корабли
И руки протянул.
Да нет, не вышло…