Лаэрт Добровольский - Долговременная огневая… Стихотворения

…Правда, что полегли миллионы.
Но в статистике правда не вся.
Рассыпаются в прах медальоны.
Наши правды в песок унося…

Крест немецкий и орден советский
Вот и всё, что осталось от нас…
Откопали и нас… Наконец-то…
Кем мы станем сегодня для вас?..

Начинаю как будто с нуля.
Как костёр новый стих разжигая
Неустойчива дыма струя:
То слабеет, почти пропадая.

То взлетает с огнём пополам.
Слов незначащих стружку сырую
Обвивая, к опорным словам
Подбираясь наощупь, вслепую.

Животворного ветра порыв
Никогда не бывает в излишке
И словам, обещающим взрыв,
И под лапником зреющей вспышке.

Рухнет мир… Новоявленный Ной —
Словознатец пытливый, отыщет
Слов останки под толщей земной
На оставленном мной костровище.

Есть веко у каждого века.
Что в свой поднимается час
И смотрит век на человека.
На каждого смотрит из нас.

Глядит неподкупное око.
Свой взор отводить не спеша,
И чья-то в смятенье глубоком
Испуганно смотрит душа

Встревоженной выстрелом птицей.
Понять не успевшей ещё.
Что, может быть, дней вереницы
Внезапно предел сокращён;

Но чудо бывает, бывает:
И листьев шуршат кружева,
И к пирсу волна прибывает.
Как прежде, и птица жива.

Но всё-таки был не напрасен
Ударивший в сердце испуг:
Дороже – размыт или ясен —
Становится солнечный круг.

И как от утраты случайно
Спасённый, глядит человек
А око, исполнено тайны.
Скрывается веком навек.

Придёт взрывник… Всему свой срок..
Разрушен Колизей…
Бетона серого кусок —
Цемент, щебёнка и песок —
Я отнесу в музей.

Дорог и судеб грозных дней
Немой конгломерат
Напомнит ярче и полней
Святую родственность корней:
Блокада – Ленинград.

Бульдозер нож опустит свой,
И канет в вечность тот
Когда-то бывший огневой
И грозной точкой над Невой
В селе Рыбацком ДОТ.

Долговременная точка…
Точку зрения огня
Защищает оболочка
Из бетона и броня.

Пробуй с фронта, пробуй с тыла
В точку зрения попасть —
И доныне не остыла
Жажда высказаться всласть:

– С точкой зрения Природы
Согласуется закон:
Ослеплённые народы —
Огнедышащий дракон.

Где лавиной вал давилен
Захлестнёт земную твердь —
В каждой клеточке извилин
Ноосферы зреет смерть,

Беспощадной жизни проза
Попирает все права;
Там огонь огню угроза.
Где не действуют слова.

Страшен самопостиженьем
Загоняемый в загон.
Кончит век самосожженьем
Огнедышащий дракон…

Точку зрения приемлю
Зажигающую свет
И вгоняющую в землю
Нож, заточку и кастет.

Я, огневая точка, —
Как вечный часовой;
Не вылиняла строчка.
Простроченная мной.

Меня, из сотен тысяч
Не предавших земли.
Ни подавить, ни выжечь.
Ни выжать не смогли.

Не зарастает метка —
Попал осколок в бровь;
Прочна грудная клетка.
Но что-то ноет вновь.

И чудится порою:
Вновь, словно на войне.
Идут солдаты строем
В полночной тишине.

Идут незримым строем.
Един порыв: – вперёд!
Труба вослед героям
Прощальный марш поёт.

Застава у Славянки
Уходит за спиной —
И встанут спозаранку
Лицом к лицу с войной;

К сражению готовы.
Не ведая о том,
В чьём доме вскрикнут вдовы
И замолчат потом.

Узка моя бойница.
Но кругозор – широк…
Не кончена страница,
Ещё идёт урок…

Но в празднике народном
Дороже всех наград —
Оставшийся свободным
Блокадный Ленинград.

Сердце очередью прострочено…
Замерла на бегу река…
Возвращенье домой отсрочено
Не на день, не на год – на века.

Я вернусь в обновлённом времени,
Я прорвусь сквозь завалы лжи,
А пока что крёстным знамением
Тень берёзы на мне лежит.

А пока что мои мгновения
Истекают на серый мох.
Отправляюсь для пополнения
Испустивших последний вздох.

От меня не дождутся весточки —
Всё, конечно, поймут и так.
Расплывается зелень веточки.
Словно тронутый ржой пятак.

Для кого теперь это облако
В ярком блеске весёлых спиц? —
То ли где-то вдали, то ль около
Шум прибоя и пенье птиц.

Дому Истории ветхость прилична; к лицу
Букли седой бересты и бумажные свитки.
Чтобы стремились забвения травы к крыльцу
Мягким надбровьем надгробий и каменной плитки.

Значили что эти стёршиеся словеса
Призрачной тенью от тени минувшей эпохи? —
Словно в пустынных покоях слышны голоса
Прежних владельцев – их тихие речи и вздохи.

Что исповедовал череп смеющийся сей.
Так ли был весел и так ли он был беззаботен.
Как на Сенной беспробудно весёлый Евсей —
Шут площадной – безобеден и век безработен.

Солнечный ветер и тонкая звёздная пыль
Лики явлений стирают, не глядя на личность;
В доме Истории с мифами прыгает быль,
В диких прыжках попадая во внеисторичность.

Где ты. История, очи разверзни свои.
Внемлешь ли толпам людским: их в расщелинах разум
Не принимает на веру уроки твои —
С материками спускается он к дикобразу.

В потёмках до утра
Мерещится подвох:
Вот взмоет ввысь «Ура!..»,
Вот гаркнет «Hande Hoch!»

И содрогнётся твердь
В который раз уже,
И понесётся смерть
В слепящем кураже.

Страшнее во сто крат
Летящего свинца
Поднявший руку брат
На брата-близнеца.

Сурова память-нить
В суровые века.
Ничто соединить
Не в силах берега —

Ни новые мосты.
Гуманности полны.
Ни новые кресты
На нивах той войны.

Здесь слова замирают в теплынь на лету.
Здесь Нева замедляет движение.
Усмиряя свободной волны маету
И брожение.