Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)

Не знаю я, какой отмерян срок
До тех краев, где песнь не раздается,
Но за спиною множество дорог
И трудных, и сияющих, как солнце.

И наши дни не тлеют, а горят.
Когда ж мигнет нам вечер глазом синим,
То пусть же будет и у нас закат
Таким же золотым и соловьиным.

Но мы не на последнем рубеже,
И повоюем, и послужим людям.
Долой глаголы «было» и «уже»,
Да здравствуют слова: «еще» и «будем»!

И нынче я все то, чем дорожу,
Дарю тебе в строках стихотворений.
И, словно рыцарь, на одном колене
Свой скромный труд тебе преподношу!

И в сердце столько радужного света,
Что впору никогда не умирать!
Ну что ты плачешь, глупая, ведь это,
Наверно, счастьем надо называть…

Сквозь звездный звон, сквозь истины и ложь,
Сквозь боль и мрак и сквозь ветра потерь
Мне кажется, что ты еще придешь
И тихо-тихо постучишься в дверь…

На нашем, на знакомом этаже,
Где ты навек впечаталась в рассвет,
Где ты живешь и не живешь уже
И где, как песня, ты и есть, и нет.

А то вдруг мниться начинает мне,
Что телефон однажды позвонит
И голос твой, как в нереальном сне,
Встряхнув, всю душу разом опалит.

И если ты вдруг ступишь на порог,
Клянусь, что ты любою можешь быть!
Я жду. Ни саван, ни суровый рок,
И никакой ни ужас и ни шок
Меня уже не смогут устрашить!

Да есть ли в жизни что-нибудь страшней
И что-нибудь чудовищнее в мире,
Чем средь знакомых книжек и вещей,
Застыв душой, без близких и друзей,
Бродить ночами по пустой квартире…

Но самая мучительная тень
Легла на целый мир без сожаленья
В тот календарный первый летний день,
В тот памятный день твоего рожденья…

Да, в этот день, ты помнишь? Каждый год
В застолье шумном с искренней любовью
Твой самый-самый преданный народ
Пил вдохновенно за твое здоровье!

И вдруг – обрыв! Как ужас, как провал!
И ты уже – иная, неземная…
Как я сумел? Как выжил? Устоял?
Я и теперь никак не понимаю…

И мог ли я представить хоть на миг,
Что будет он безудержно жестоким,
Твой день. Холодным, жутко одиноким,
Почти как ужас, как безмолвный крик…

Что вместо тостов, праздника и счастья,
Где все добры, хмельны и хороши, –
Холодное, дождливое ненастье,
И в доме тихо-тихо… Ни души.

И все, кто поздравляли и шутили,
Бурля, как полноводная река,
Вдруг как бы растворились, позабыли,
Ни звука, ни визита, ни звонка…

Однако было все же исключенье:
Звонок. Приятель сквозь холодный мрак.
Нет, не зашел, а вспомнил о рожденье,
И – с облегченьем – трубку на рычаг.

И снова мрак когтит, как злая птица,
А боль – ни шевельнуться, ни вздохнуть!
И чем шагами мерить эту жуть,
Уж лучше сразу к черту провалиться!

Луна, как бы шагнув из-за угла,
Глядит сквозь стекла с невеселой думкой,
Как человек, сутулясь у стола,
Дрожа губами, чокается с рюмкой…

Да, было так, хоть вой, хоть не дыши!
Твой образ… Без телесности и речи…
И… никого… ни звука, ни души…
Лишь ты, да я, да боль нечеловечья…

И снова дождь колючею стеной,
Как будто бы безжалостно штрихуя
Все, чем живу я в мире, что люблю я,
И все, что было исстари со мной…

Ты помнишь ли в былом – за залом зал…
Аншлаги! Мир, заваленный цветами,
А в центре – мы. И счастье рядом с нами!
И бьющий ввысь восторженный накал!

А что еще? Да все на свете было!
Мы бурно жили, споря и любя,
И все ж, признайся, ты меня любила
Не так, как я – стосердно и стокрыло,
Не так, как я, без памяти, тебя!

Но вот и ночь, и грозовая дрожь
Ушли, у грома растворяясь в пасти…
Смешав в клубок и истину, и ложь,
Победы, боль, страдания и счастье…

А впрочем, что я, право, говорю!
Куда, к чертям, исчезнут эти муки?!
Твой голос, и лицо твое, и руки…
Стократ горя, я век не отгорю!

И пусть летят за днями дни вослед,
Им не избыть того, что вечно живо.
Всех тридцать шесть невероятных лет,
Мучительных и яростно-счастливых!

Когда в ночи позванивает дождь
Сквозь песню встреч и сквозь ветра потерь,
Мне кажется, что ты еще придешь
И тихо-тихо постучишься в дверь…

Не знаю, что разрушим, что найдем?
И что прощу и что я не прощу?
Но знаю, что назад не отпущу.
Иль вместе здесь, или туда вдвоем!

Но Мефистофель в стенке за стеклом
Как будто ожил в облике чугунном,
И, глянув вниз темно и многодумно,
Чуть усмехнулся тонкогубым ртом:
«Пойми, коль чудо даже и случится,
Я все ж скажу, печали не тая,
Что если в дверь она и постучится,
То кто, скажи мне, сможет поручиться,
Что дверь та будет именно твоя?..»

Перед гранитной стелою стою,
Где высечена надпись о тебе.
Где ты сейчас – в аду или в раю?
И что теперь я знаю о тебе?

Сейчас ты за таинственной чертой,
Которую живым не пересечь,
Где нынче вечно-тягостный покой
И не звучит ни музыка, ни речь.

Уж ровно год, как над тобой – трава,
Но я, как прежде, верить не хочу.
Прошу, скажи, ты слышишь ли слова,
Что я тебе в отчаянье шепчу?!

Стою, как возле Вечного огня.
Уж ровно год нас мука развела.
Как ты его, Рябинка, провела
Там, в холоде и мраке, без меня?

Но я приду и вновь приму, любя,
То, что когда-то было мне дано,
Ведь все, что там осталось от тебя,
Другим уже не нужно все равно.

А ждать нетрудно. В это верю я,
Какой там год суровый ни придет –
С тобой там мама рядышком моя,
Она всегда прикроет, сбережет…

Нам вроде даже в числах повезло,
Ведь что ни говори, а именины.
Апрель. Двадцать девятое число.
Сегодня именинницы Галины.

Ты нынче там, в холодной тишине.
И не помочь, хоть бейся, хоть кричи!
А как ты птиц любила по весне
И яркие рассветные лучи!

На даче, в нашем сказочном раю,
По-прежнему под шумный перезвон
Они все прилетают на балкон
И ждут хозяйку добрую свою.

Перед гранитной стелою стою,
Прости мне все, как я тебе прощу.
Где ты сейчас – в аду или в раю?
А впрочем, я надежды не таю,
Мы встретимся. Я всюду отыщу!

Полночь небо звездами расшила,
Синий свет над крышами дрожит…
Месяц – наше доброе светило
Над садами топает уныло,
Видно, сны людские сторожит.