Эдуард Асадов - Лирика (сборник)

Парень живет на шестом этаже.
Парень с работы вернулся уже,
Курит и книгу листает.
А на четвертом – девчонка живет,
Моет окошко и песни поет,
Все понежней выбирает.

Но парень один – это парень, и все.
Девчонка одна – девчонка, и все.
Обычные, неокрыленные.
А стоит им встретиться – счастье в глазах,
А вместе они – это радость и страх,
А вместе они – влюбленные!

«Влюбленный» не слово – фанфарный сигнал,
Весеннего счастья воззвание!
Поднимем же в праздник свой первый бокал
За это красивое звание!

Месяцы пестрой цепочкой бегут,
Птицы поют, и метели метут,
А встречи все так же сердечны.
Но, как ни высок душевный накал,
Какие слова бы он ей ни шептал,
Влюбленный – ведь это не вечно!

Влюбленный – это влюбленный, и все.
Подруга его – подруга, и все.
Немало влюбленных в округе.
Когда же влюбленные рядом всегда,
Когда пополам и успех, и беда,
То это уже супруги!

«Супруги» – тут все: и влюбленности пыл,
И зрелость, и радость познания.
Мой тост – за супругов! За тех, кто вступил
Навек в это славное звание!

Время идет. И супруги, любя,
Тихо живут в основном для себя.
Но вроде не те уже взоры.
Ведь жить для себя – это годы терять,
Жить для себя – пустоцветами стать,
Все чаще вступая в раздоры.

Муж – это муж, и не больше того.
Жена есть жена, и не больше того.
Не больше того и не краше.
Но вдруг с появленьем смешного птенца
Они превращаются в мать и отца,
В добрых родителей наших!

И тост наш – за свет и тепло их сердец,
С улыбкой и словом признания.
За звание «мать»! И за званье «отец»!
Два самые высшие звания!

Битвы словесной стихла гроза.
Полные гнева, супруг и супруга
Молча стояли друг против друга,
Сузив от ненависти глаза.

Все корабли за собою сожгли,
Вспомнили все, что было плохого.
Каждый поступок и каждое слово –
Все, не щадя, на свет извлекли.

Годы их дружбы, сердец их биенье –
Все перечеркнуто без сожаленья.
Часто на свете так получается:
В ссоре хорошее забывается.

Тихо. Обоим уже не до споров.
Каждый умолк, губу закусив.
Нынче не просто домашняя ссора,
Нынче конец отношений. Разрыв.

Все, что решить надлежало, решили.
Все, что раздела ждало, разделили.
Только в одном не смогли согласиться,
Это одно не могло разделиться.

Там, за стеною, в ребячьем углу,
Сын их трудился, сопя, на полу.
Кубик на кубик. Готово! Конец!
Пестрый, как сказка, вырос дворец.

– Милый! – подавленными голосами
Молвили оба. – Мы вот что хотим… –
Сын повернулся к папе и маме
И улыбнулся приветливо им.

– Мы расстаемся… совсем… окончательно…
Так нужно, так лучше… И надо решить.
Ты не пугайся. Слушай внимательно:
С мамой иль с папой будешь ты жить?

Смотрит мальчишка на них встревоженно.
Оба взволнованы… Шутят иль нет?
Палец в рот положил настороженно.
– И с мамой, и с папой, – сказал он в ответ.

– Нет, ты не понял! – И сложный вопрос
Каждый ему втолковать спешит.
Но сын уже морщит облупленный нос
И подозрительно губы кривит…

Упрямо сердце мальчишечье билось,
Взрослых не в силах понять до конца.
Не выбирало и не делилось.
Никак не делилось на мать и отца!

Мальчишка! Как ни внушали ему,
Он мокрые щеки лишь тер кулаками,
Никак не умея понять: почему
Так лучше ему, папе и маме?

В любви излишен всегда совет.
Трудно в чужих делах разбираться.
Пусть каждый решает, любить или нет,
И где сходиться, и где расставаться.

И все же порой в сумятице дел,
В ссоре иль в острой сердечной драме

Прошу только вспомнить, увидеть глазами
Мальчишку, что драмы понять не сумел
И только щеки тер кулаками.

– Мой муж бухгалтер, скромный, тихий малый,
Заботлив, добр, и мне неплохо с ним.
Но все-таки когда-то я мечтала,
Что мой избранник будет не таким.

Он виделся мне рослым и плечистым,
Уверенно идущим по земле.
Поэтом, музыкантом иль артистом,
С печатью вдохновенья на челе.

Нет, вы не улыбайтесь! Я серьезно.
Мне чудился громадный, светлый зал
И шум оваций, яростно и грозно
К его ногам катящийся, как вал.

Или вот так: скворцы, веранда, лето.
Я поливаю клумбу с резедой,
А он творит. И сквозь окно порой
Нет-нет и спросит у меня совета.

Вагон дремал под ровный стук колес…
Соседка, чиркнув спичкой, закурила.
Но пламени почти не видно было
При пламенной косметике волос.

Одета ярко и не слишком скромно,
Хорошенькое круглое лицо,
В ушах подвески, на руке кольцо,
Вишневый рот и взгляд капризно-томный.

Плывет закат вдоль скошенного луга,
Чай проводник разносит не спеша,
А дама все описывает друга,
Которого ждала ее душа.

Чего здесь только нет: талант, и верность,
И гордый профиль, и пушистый ус,
И мужество, и преданность, и нежность,
И тонкий ум, и благородный вкус…

Я промолчал. Слова нужны едва ли?!
И все ж хотелось молвить ей сейчас:
«Имей он все, о чем вы тут сказали,
Он, может быть, и выбрал бы не вас».

Резкий звон ворвался в полутьму,
И она шагнула к телефону,
К частому, настойчивому звону.
Знала, кто звонит и почему.

На мгновенье стала у стола,
Быстро и взволнованно вздохнула,
Но руки вперед не протянула,
И ладонь на трубку не легла.

А чего бы проще: взять и снять
И, не мучась и не тратя силы,
Вновь знакомый голос услыхать
И опять оставить все, как было.

Только разве тайна, что тогда
Возвратятся все ее сомненья.
Снова и обман, и униженья –
Все, с чем не смириться никогда!

Звон кружил, дрожал, не умолкая,
А она стояла у окна,
Всей душою, может, понимая,
Что менять решенья не должна.

Все упрямей телефон звонил,
Но в ответ – ни звука, ни движенья.
Вечер этот необычным был,
Этот вечер – смотр душевных сил,
Аттестат на самоуваженье.

Взвыл и смолк бессильно телефон.
Стало тихо. Где-то пели стройно…
Дверь раскрыла, вышла на балкон.
В первый раз дышалось ей спокойно.

Реки служат судам,
Травы служат стадам,
Рельсы – гулким колесам вагонным.
Птицы служат садам,
Маяки – морякам,
Звезды служат влюбленным.