Андрей Дементьев - Стихотворения

Вокруг стола вышагивая круто,
Ты держишь кий,
Как грозное копье.
Последний шар…
И долгая минута.
И долгая надежда на нее.

Разинув рты,
Своих шаров ждут лузы.
И вот он, твой
Решающий удар…
За время,
Что украдено у Музы,
Ты вновь получишь
Крупный гонорар.
О, как горьки все эти гонорары!
Пособие от дьявольской игры
За те стихи, что не берут журналы,
За те стихи,
Что, словно кий,
Остры.

Но вдруг, поняв мое недоуменье,
Ты говоришь:
«Хочу с тобой сыграть…
Как видишь, продается вдохновенье,
Коль невозможно рукопись продать…»

И я живу в соседстве с завистью,
В ее безжалостном кругу.
Спасаясь, как Астафьев затесью:
«Да я вас всех видал в гробу…»

И эта ярость мимолетная
Не подведет меня и впредь.
Россия – как площадка взлетная,
Да только некуда лететь.

Какими ни были б пророчества, —
Здесь все мое – земля, нужда…
Здесь всенародно одиночество.
И так общительна вражда.

Не жду, чтобы лишила отчества
Меня заморская земля.
И здесь уже мне жить не хочется.
И ТАМ нет жизни для меня.

Непостижима жизнь без риска…
А кто из нас не рисковал:
На льду – до выбитых менисков?
В стихах – далеких от похвал?

Есть риск большой.
И есть риск малый.
Но лишь исток у них один —
Душа бы только понимала,
Что людям риск необходим.

Непостижима жизнь без риска…
Рискуя, сердце рвется ввысь.
Вот небо, – кажется, так близко.
А скольких мы не дождались!

Не принимаю осторожность,
Что стала трусостью уже.
Входите в риск, как входят в должность,
Когда та должность по душе.

Прости, что я в тебя влюблен
Уже под занавес, в финал…
Всю жизнь блуждая меж имен,
Я на твое их поменял.

Я выбрал имя неспроста —
Оно из Пушкинских времен,
Из грустной музыки, с холста
И с чудодейственных икон…

Но полон тайн открытый звук…
Хочу понять – что он таит?
То ли предчувствие разлук,
То ль эхо будущих обид.

И, чтоб развеять этот страх,
Я повторяю имя вслух…
И слышу свет в твоих глазах
Так, что захватывает дух.

В то утро море неспокойно было,
И так шумел у берега прибой,
Как будто где-то батарея била,
И волны эхо принесли с собой.

Но вот встает мой давний кореш Женька
И медленно ступает на песок.
Вслед вытянулась тоненькая шейка.
Он краем глаза шейку ту усек.

Мы были с Женькой веселы и юны.
Нам шла тогда двадцатая весна.
Вот он на пену по привычке дунул
И в синий вал метнулся, как блесна.

О, сколько раз уже такое было:
И эта синь, и этот спор с волной.
Но как бы даль морская ни манила,
Он чувствует свой берег за спиной.

Волна то вскинет Женьку, то окатит…
И я плыву к нему наперерез.
И вот уже вдвоем на перекате
Мы брошены волною до небес.

А после, как с любительских открыток,
Выходим мы из кайфа своего.
И море провожает нас сердито,
Как будто мы обидели его.

И падаем на раскаленный берег
Среди бутылок «пепси» и конфет.
И в этот миг миролюбиво верим,
Что лучше моря счастья в мире нет.

Как трудно возвратиться вдруг
В былую жизнь, к былым потерям.
А что там – ложь или испуг?
И дома нет – остались двери.

И что в минувшем – кроме книг,
Познавшим эшафот Главлита?
И кто услышит давний крик,
Сошедший в душу, как молитва?

Господь нам завещал терпеть
И не держать на сердце камень.
Пока бесспорна только смерть.
А жизнь по-прежнему лукавит.

И все ж спасибо за урок,
Что мы стыдливо извлекаем
Из ваших убиенных строк,
Уже забыв, а был ли Каин?

И даже выслали голос,
А имя снесли с афиш.
И жизнь ее раскололась
На прошлое и Париж.

Чужие моря и суши
Делила среди обид.
А как поделить ей душу,
Когда она так болит?

Пусть время за нас доспорит.
Но помню я до сих пор,
Как люди чужое горе
Легко возвели в позор.

Кто знал, как она страдала,
Лишив нас в недобрый час
Своей красоты и дара,
Печально лишаясь нас.

Но сердце, как верный берег,
Где музыка и друзья…
В Россию лишь можно верить,
А жить в ней давно нельзя.

Переплываю озеро Севан…
Для этого мне трех минут хватило.
Поверьте мне, я говорю, как было.
Висел над синим озером туман.

Причудливые формы берегов
И необычны были, и красивы.
И друг спросил:
«Ну, ты уже готов?
Давай поддержим гаснущие силы…»

Он мне плеснул армянского в стакан.
Мы сели с ним за невысокий столик.
«Скучаю я по озеру Севан…» —
И улыбнулся с затаенной болью.

Большая карта озера Севан
Передо мною на стене висела.
И очертанья нашего бассейна
С ней совпадали…

Вот и весь обман.

Я в дружбе верен, как собака.
И, если друг попал в беду,
Пусть и не просит он,
Однако
Я выручать его пойду.

Мужская дружба суховата
И сладких слов не признает.
Она с решимостью солдата
Над амбразурой бед встает.

Для меня пустыня Негев
Необычна и загадочна,
Как, наверно, снег для негров
Или фильмы для Хоттабыча.

На востоке той пустыни,
Где ветра дороги вымели,
По ночам оазис стынет —
Новый город с древним именем.

А вокруг него пустыня,
Обнаженная, как искренность.
И над скалами пустыми
Только небо и таинственность.

Но, когда восходит солнце,
Город тот преображается.
Он сквозь лилии смеется,
Сам себе он поражается.

В живописном том укрытии
Я влюбился, будто смолоду,
И в его веселых жителей,
И еще в их верность городу.

Приезжаю как на праздник
На крутую землю Негева.
Навидался стран я разных,
А сравнить с Арадом некого.