Борис Евсеев - Ночи безумные. Русская любовная лирика XIX века

Вчера, увенча́на душистыми цветами,

Смотрела долго ты в зеркальное окно

На небо синее, горевшее звездами,

В аллею тополей с дрожащими листами —

В аллею, где вдали так страшно и темно.

Забыла, может быть, ты за собою в зале

И яркий блеск свечей, и нежные слова…

Когда помчался вальс и струны рокотали, —

Я видел – вся в цветах, исполнена печали,

К плечу слегка твоя склонилась голова.

Не думала ли ты: «Вон там, в беседке дальной,

На мраморной скамье теперь он ждет меня

Под сумраком дерев, ревнивый и печальный;

Он взоры утомил, смотря на вихорь бальный,

И ловит тень мою в сиянии огня».

<1855>

В темноте, на треножнике ярком

Мать варила черешни вдали…

Мы с тобой отворили калитку

И по темной аллее пошли.

Шли мы розно. Прохлада ночная

Широко между нами плыла.

Я боялся, чтоб в помысле смелом

Ты меня упрекнуть не могла.

Как-то странно мы оба молчали

И странней сторонилися прочь…

Говорила за нас и дышала

Нам в лицо благовонная ночь.

<1856>

Уноси мое сердце в звенящую даль,

Где как месяц за рощей печаль;

В этих звуках на жаркие слезы твои

Кротко светит улыбка любви.

О дитя! как легко средь незримых зыбей

Доверяться мне песне твоей:

Выше, выше плыву серебристым путем,

Будто шаткая тень за крылом.

Вдалеке замирает твой голос, горя.

Словно за морем ночью заря, —

И откуда-то вдруг, я понять не могу,

Грянет звонкий прилив жемчугу.

Уноси ж мое сердце в звенящую даль,

Где кротка, как улыбка, печаль,

И все выше помчусь серебристым путем

Я, как шаткая тень за крылом.

<1857>

Когда трепещут эти звуки

И дразнит ноющий смычок,

Слагая на коленях руки,

Сажусь в забытый уголок.

И, как зари румянец дальный

Иль дней былых немая речь,

Меня пленяет вихорь бальный

И шевелит мерцанье свеч.

О, как ничем неукротимо,

Уносит к юности былой

Вблизи порхающее мимо

Круженье пары молодой!

Чего хочу? Иль, может статься,

Бывалой жизнию дыша,

В чужой восторг переселяться

Заране учится душа?

<1857>

Если ты любишь, как я, бесконечно,

Если живешь ты любовью и дышишь, —

Руку на грудь положи мне беспечно:

Сердца биенья под нею услышишь.

О, не считай их! в них, силой волшебной,

Каждый порыв переполнен тобою;

Так в роднике за струею целебной

Прядает влага горячей струею.

Пей, отдавайся минутам счастливым, —

Трепет блаженства всю душу обнимет;

Пей – и не спрашивай взором пытливым,

Скоро ли сердце иссякнет, остынет.

<1859>

В душе, измученной годами,

Есть неприступный чистый храм,

Где все нетленно, что судьбами

В отраду посылалось нам.

Для мира путь к нему заглохнет, —

Но в этот девственный тайник,

Хотя б и мог, скорей иссохнет,

Чем путь укажет мой язык.

Скажи же – ка́к, при первой встрече,

Успокоительно светла,

Вчера – о, как оно далече! —

Живая ты в него вошла?

И вот отныне поневоле

В блаженной памяти моей

Одной улыбкой нежной боле,

Одной звездой любви светлей.

1867

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

Лучи у наших ног в гостиной без огней.

Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

Как и сердца у нас за песнею твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

Что ты одна – любовь, что нет любви иной,

И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,

И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь,

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

А жизни нет конца, и цели нет иной,

Как только веровать в рыдающие звуки,

Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

2 августа 1877

Только в мире и есть, что тенистый

Дремлющих кленов шатер.

Только в мире и есть, что лучистый

Детски задумчивый взор.

Только в мире и есть, что душистый

Милой головки убор.

Только в мире и есть этот чистый

Влево бегущий пробор.

3 апреля 1883

Кровию сердца пишу я к тебе эти строки,

Видно, разлуки обоим несносны уроки,

Видно, больному напрасно к свободе стремиться,

Видно, к давно прожитому нельзя воротиться,

Видно, во всем, что питало горячку недуга,

Легче и слаще вблизи упрекать нам друг друга.

<1884>

Угадал – и я взволнован,

Ты вошла – и я смущен,

Говоришь – я очарован.

Ты ли, я ли, или сон?

Тонкий запах, шелест платья, —

В голове и свет и мгла.

Глаз не смею приподнять я,

Чтобы в них ты не прочла.

Лжет лицо, а речь двояко;

Или мальчик я какой?

Боже, Боже, как, однако,

Мне завиден жребий мой!

10 января 1885

Я тебе ничего не скажу,

И тебя не встревожу ничуть,

И о том, что я молча твержу,

Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы,

Но лишь солнце за рощу зайдет,

Раскрываются тихо листы

И я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудь

Веет влагой ночной… я дрожу,

Я тебя не встревожу ничуть,

Я тебе ничего не скажу.

2 сентября 1885

В вечер такой золотистый и ясный,

В этом дыханьи весны всепобедной

Не поминай мне, о друг мой прекрасный,

Ты о любви нашей робкой и бедной.

Дышит земля всем своим ароматом,

Небу разверстая, только вздыхает;

Самое небо с нетленным закатом

В тихом заливе себя повторяет.

Что же тут мы или счастие наше?

Как и помыслить о нем не стыдиться?

В блеске, какого нет шире и краше,

Нужно безумствовать – или смириться!

Январь 1886

Жду я, тревогой объят,

Жду тут на самом пути:

Этой тропой через сад

Ты обещалась прийти.

Плачась, комар пропоет,

Свалится плавно листок…

Слух, раскрываясь, растет,

Как полуночный цветок.

Словно струну оборвал

Жук, налетевши на ель;

Хрипло подругу позвал

Тут же у ног коростель.

Тихо под сенью лесной

Спят молодые кусты…