Иван Барков - Заветные сочинения Ивана Баркова

И плешь его бодра премногие уж годы.

Притом зарубами роскошствует она,

Как будто многими приятностьми весна.

Миликриса

Весною дышет плешь; шентя моя — зимою.

И сохнут оттого сады на ней без зною,

Которые сперва в прохладе все цвели,

И нагло воробьи летать в них не могли

С восторгом вспомню я то время, как не знала

Ни самых я мужчин, ни их опасна жала.

Сколь страшен для меня Дурносов, злой сей рок,

Столь вдвое мой отец в таких случаях строг.

Ты знаешь ведь его.

Секелия

Суровость Долгомуда?

Не строг он для любви, но строг он лишь для блуда.

Он дряхл и тешить сам не в силах молодых,

Затем не хочет зреть веселостей твоих.

Подобная всегда так кладена скотина,

У коей фунта с три пускай висит шматина.

Взирая на других плодящихся скотов,

Не чувствует, чтоб в ней зажглась с задору кровь.

А ты, прекрасная в сих летах Миликриса,

Со зрелой красотой спокойно веселися.

Миликриса

Опомнися, мой свет, что погрешила ты,

Хваля Дурносова мне слишком красоты.

Его ты предо мной бесстыдно уж почтила,

А Долгомуда же так ложно осудила.

Разве забыла ты, что он ведь мой отец?

И в молодости был такой же молодец!

Сама же ты об нем не раз мне говорила,

Какая прежде-то к любви была в нем сила!

Дурносова ты уж высоко вознесла,

Его муде и плешь чрезчур превознесла.

Неужто и того родитель не достоин,

Что ратовал в шенте он так, как храбрый воин?

Секелия

В нем важность старости сияет, а не блуд.

Он разумом силен, как хитр у князя уд.

Чтоб правду доказать могла вам очевидно

И если б вы могли на то зреть безобидно,

Желала б я весьма изведать на весах,

В его ли голове иль в княжеских мудах

Есть весу более?

Миликриса

Но кто сему поверит?

Тот разве, кто муде и разумы так мерит.

Секелия

Кто больше в свете жил, и знает больше тот.

Примеров много есть; неопытный — как скот.

Но разны случаи на разум мне приходят:

В земле как золото счастливые находят,

Так точно и в мудах толк, может быть, ведь есть.

Когда в шентю любви хуй толкнут будет весь,

Другая станет вся и разум изменится.

Чем больше ревности к любви в тебе родится,

Тем выше возносить ту будешь красоту,

Хоть бы всегда была в кровавом ты поту,

Дабы чрез то порок сокрыть свой предо всеми.

Миликриса

Не искушай меня словами, свет мой, теми,

Которыми даешь заразу в сердце мне.

Не думаю искать я золота в земле.

Коль хочешь, князю будь любовницей ты милой,

А мне он все-таки пребудет ввек постылый.

Секелия

Я рада бы была в его предаться власть,

И пусть бы врезал мне свою шматину всласть.

Но малодушия сего в нем быть не чаю,

Чтоб отсулённую тебе в меня вбил сваю.

Миликриса

Пристойно князю быть и щедрым к всем, и честным.

Коварно ты его вдруг делаешь бесчестным.

Известна всем его, конечно, доброта,

Что не вернется уж с хуя его пизда.

По щедрости своей он столь великодушен,

Что всякую биткой довольствовать радушен.

Секелия

Почто ж не склонишься женою быть ему?

Миликриса

Противник может быть желанью моему

Отец, который в том…

Секелия

Во всем будь безопасна!

Столь плешь Дурносова велика и ужасна,

Что будет Долгомуд со страху трепетать

И тщиться сам, чтоб вам в любви не помешать.

Миликриса

Возможно ль устрашить прехрабра Долгомуда?

Не оробеет он и от слонова уда!

Секелия

Дурносов уверял, что плешь его хитра,

Что всяка от нее должна страдать дыра,

Что в обморок он всех, кого ебет, кидает,

Но до смерти еще совсем не заебает,

Я разумею здесь, кого в сердцах ебет,

В пизду же только мед один пресмачный льет.

Миликриса

Любезная моя, я в том не сомневаюсь,

И больше на тебя я в оном полагаюсь.

(Уходит.)

Секелия

Имей надежду ты…

Секелия (одна)

Хоть я тебе раба,

Но в случае таком и я дырой слаба.

Что ежели он мне запялит как хуищу,

Вдруг раздерет до жопы и дырищу?

Дурносова меня страшит великий уд.

Не знаю, может ли княжна снести с ним блуд?

Хоть ты Дурносовым пленна любовным знаком,

Но он с задору как поставит тебя раком,

То так сразит тебя великой толщиной,

Что не пособит тут уж и родитель твой.

Долгомуд, Фарнос (входят) и Секелия

Фарнос

Почто смутилась вдруг? Или внезапным входом

Я мысль твою потряс, трясу как я уродом?

Иль видом я тебя геройским устрашил?

Иль скверными чрезчур словами омерзил?

Секелия

Смущенью моему другая есть причина:

Горазд меня страшит плачевная судьбина

От знака толстого Дурносовой любви…

Фарнос

Яснее мне о том не медля говори!

Секелия

Недавно знаком тем он гордо возносился,

Тщеславясь без стыда, биткою похвалился,

Что Миликриса той давно уж пленена.

Ярилась тут ее и рделась голова,

Как много свой талант он выхвалять старался,

Бант у штанов его внезапно оторвался:

Велик и страшен вдруг всем виден стал урод,

Зарделся весь в лице и, свой разинув рот,

Свирепый обратил свой взор он всем девицам,

Прилежно стал мигать завистливым их лицам,

И знаки тем всего смущенья мне вперил.

Дурносов тут свою кручинушку открыл

И дерзко говорил: — Позволь зреть, Миликриса,

В шерсти ли у тебя махоня или лыса?

Фарнос

Какой удар даешь противной вестью сей!

Все счастье у меня отнять хочет злодей!

Не радуйся, брат, ты! Противник вдруг восстанет,

Иль разве мой елдак совсем уже увянет.

Тогда лишь попущу ему ругаться мной

И отнимать мои утехи и покой.

Отмщу ему, отмщу! И месть не отлагаю

И злобный дух его немедленно скончаю.

За честь свою и дочь мстить будет и отец,

Ступай и поражай столь дерзкого вконец.

Долгомуд

На верность я твою и храбрость полагаюсь.

Отмщай! И я на то охотно соглашаюсь.

Но лучше ты умерь геройский подвиг свой,

Чтоб толстой он тебя не повредил кишкой,

Разумные не вдруг пускаются в отвагу,

Чтоб иногда самим как не попасть в корчагу.

Фарнос

Столь скоро мстить врагу меня то нудит зло,

Чтоб далее оно идти бы не могло.

Но если ж оного кто корень истребляет,

Тот весь приход его, конечно, окончает.

Долгомуд

Что корень уменьшить нельзя врага сего,

То явствует длина и толщина его.

Представь же ты, Фарнос, в своей премудрой мысли,

Когда б мои муде, что на аршин отвисли,

Короче, чем твой нос, кто б сделать захотел,