Александр Ермаков Зильдукпых - Салатная органика

Для чего живу я на Земле?
Чтоб закончить жизнь свою в тюрьме,
Чтоб туберкулёз там подхватить
И в санчасти в пять утра остыть…

Расскажу историю вам странную.
Я тогда работал маляром,
Штукатурил богатею ванную
В доме навороченном, большом.
Обнаружил я в стене отверстие,
Очень подозрительный провал.
Сунул руку – укусила бестия.
Я от боли громко закричал.
Вытащил ручонку, но без пальчика,
В полотенце быстро замотал,
Пропустил водички два стаканчика,
Пристальней в дыру смотреть я стал.
А дыра темнела подозрительно.
Очень странной дырочка была.
Было любопытно и томительно.
Я смотрел, а с пальца кровь текла.
Зажигалку я поднёс к отверстию,
Голову поближе наклонил.
Укусила за нос меня бестия!
Снова я от боли завопил.
Нос, как будто, бритвой был отхваченный.
В зеркало смотрел я, кровь глотал.
Вышел криком гнев мой нерастраченный.
Я дыру раствором забросал.
И, покинув дом без настроения,
Я стремглав в больницу побежал,
Опасаясь крови заражения.
Так секрет дыры и не узнал…

С той поры отверстий подозрительных
Видел я огромное число,
Небольших отверстий и вместительных.
Только к ним меня уж не влекло.
Без ноздрей и пальца безымянного
Стал нелюбопытным мужиком.
На душе легко от факта данного.
Жаль проблема у меня с лицом…

Новогодний бал…Я под ёлкой спал.
Сонные глаза, я в костюме пса.
Пышный карнавал…Круче не видал!
Ёлочный наряд, хохот, шоколад.
Маски на друзьях: пьёт кумыс «казах»,
В танце Диоген щупает Кармен.
Наступил на брошь. Фиг кого найдёшь!
А в колонках наш кукурузный марш!

Марш воздушных кукуруз
Круче чем хард рок и блюз!
Пляшем с дедушкой Морозом,
Взмок у деда ватный ус.
Марш воздушных кукуруз
Круче чем хард рок и блюз!
С нами вместе отвисают
Старый чукча и тунгус.

Рядом Одиссей, на плечах Тесей.
Слева Айболит, у него рахит.
Вот лиса и ёж, и в тряпье Гаврош.
Я ему махнул и под ель нырнул.
Снова дед Мороз с пачкой папирос.
Мы вдыхаем с ним тошнотворный дым.
Подошёл Синдбад, из – под ёлки чад.
Фиг кого найдёшь. Эх, ядрёна вошь!

У витрины магазина
Встретил как-то Тарантино.
Рыбий глаз и нос маслиной.
Думал, это сон.
Знаменит, как Чипполино
И, почти, как Буратино.
В общем, это Тарантино,
Это точно он.
На углу моя машина.
Подхожу, в ней Тарантино,
Ухмыляется, скотина,
Как от папирос.
На шузах слой гуталина,
На коленях мандалина.
В общем, это Тарантино —
Двинутый барбос.
В галерее, где картины,
Снова вижу Тарантино,
Как у парня из штанины
Выпадает кольт.
То ли тяга героина?
То ли сила кокаина?
В общем, это Тарантино
Выловил приход.
На балет повёл я сына
И супругу Валентину,
Но в бинокле Тарантино
Лебедем плывёт.
Рядом скачут балерины —
Первосортные Сабрины.
В общем, это Тарантино
Водит хоровод.
В зоопарк повёл я сына
Показать ему пингвина,
Но на льдине Тарантино
Что-то потерял.
Кормит толстого пингвина
Кожурой от апельсина.
В общем, это Тарантино.
Как же он достал!
Как назло опять ангина.
Дома мягкая перина.
Прихожу, а Тарантино
Мнёт мою кровать.
Скорчил радостную мину,
Держит банку формалина.
В общем, это Тарантино
Так решил достать…

Приснилась мне афиша. Брюс Уиллис
Стоял на ней не мёртвый, не живой,
Взъерошенный какой-то, словно чибис,
Струилась кровь из части носовой.
Он был не брит и сморщился как брюква,
Бутыль и биту он в руках держал.
Вот заголовок, первая вот буква.
И я названье фильма прочитал:
«Гнилой Фундук». И я во сне глубоком
Решил кинишко это посмотреть.
В толпе зевак протиснулся я боком,
От тесноты такой успел вспотеть.
В первом ряду мне выпало местечко.
Достал из куртки семячек стакан.
Сидела слева толстая узбечка,
А справа – бородатый молдаван.
«Гнилой Фундук – нет фильма круче в мире! —
Шепнул на ухо справа бородач, —
Его уже смотрел я в Армавире.
Ты только раньше времени не плач».

Вот свет погас и началась картина.
Героя фильма показал экран.
Несла его по городу машина.
Он был не брит и в уматину пьян.
Он в фильме явно был со знаком минус,
Антигерой, скандальный дебошир,
Вреднее чем бронхит, чем гриппа вирус,
Поставил под удар актёрский мир.
Его актрисы сильно возбуждали.
И где ловил девиц, там и любил.
«Гнилой Фундук» – его все называли.
Никто с мерзавцем этим не дружил.
Он современным швондерам по средам
Устраивал лекторий, мастер-класс,
Своих питомцев угощал обедом.
Вот что увидел мой закрытый глаз.
Сидит за партой современный швондер.
Учитель говорит ему: «Пиши!
Любой актёр – есть человек-трансформер,
Трансформер своей чувственной души.
Актёр – хамелеон, ему раз плюнуть
Цвет поменять и масочку сменить.
Он лицемер и фальш с него не сдунуть.
Должны актёров мы передушить!
Своих врагов должны мы знать отлично,
Их нрав бесовский также изучить,
Должны их ненавидеть фанатично.
Актёров не должно на свете быть!
Они звездят, они как проститутки,
При виде денег их бросает в дрожь,
Мечтают лишь о славе, о раскрутке,
В себя влюбляют нашу молодёжь. —
Класс современных швондеров в костюмах
Записывал учителя слова. —
Актёров надо всех в глубоких трюмах
Скорее вывозить на острова!
Мадагаскар, Гаити и Гаваи…
Пусть там живут и добывают снедь,
Пусть там бытуют люди-попугаи,
Плетут из лески для рыбалки сеть.
Пусть там себя театром развлекают,
Возводят лицедейства минарет,
Пусть там чужие мысли повторяют.
Своих-то мыслей у актёров нет».

«А плакать где?» – Спросил я у соседа.
Хотелось смачно плюнуть на экран.
Поднадоела мне картина эта.
Ответил мне молдавский парэйбан:
«Сейчас начнётся жесть и мелодрама.
На, вот, платок, чтоб слёзы утирать».
Соседка слева крикнула вдруг: «Мама!
Они идут актёров убивать!»

Гнилой Фундук шёл с битой по бульвару,
А за спиной был швондеров отряд.
И крик стоял: «Дадим актёрам жару!»
Прошли кафе, прошли торговый ряд.
Был вечерок и фонари сверкали.
Вот дом актёра, в ресторане гвалт.
Киношники шутили, танцевали,
За столиками пили лимонад
И водочку дешёвую с винишком.
Каждый второй здесь был изрядно пьян.
У стойки мент и пистолет под мышкой.
С полями шляпу выдал Миклован.
Гнилой Фундук туда как смерч ворвался,
В лицо звезде дубиной заварил.
Кумир в крови у сцены распластался.
Но швондерский сапог его добил.
Нашло дубьё блюстителя порядка,
Он пистолетик не успел достать.
Пустила жижу красную сопатка.
Себе на помощь не успел позвать.
И началась жестокая расправа!
Актёров затрещали черепа.
Наотмашь била швондеров орава.
Бармен за стойкой выдохнул: «Труба!»
И падали актёры словно листья,
И песню пел Буйнов про листопад.
Гнилой Фундук, как чайник, полный мести
Испортил даме кровушкой наряд.
Когда живых актёров не осталось,
Гнилой Фундук скомандовал: «За мной!»
Орда жестоких швондеров убралась,
Разбитый зал покинула толпой…