Григор Нарекаци - Книга Скорбных Песнопений

Сокровищ царских жалкий расхититель,

Я наказанью предан с давних лет,

И призовет меня казнохранитель,

Чтоб, казнокрад, я дал ему ответ.

Томлюсь в темнице без воды и пищи,

Томлюсь, мои печали велики,

Мой долг - пятьсот талантов, но я, нищий,

Давно растратил и золотники.

И чтобы сердцу в песне изливаться,

Я здесь избрал особый лад строки,

Чтоб каждый стих вершился звуком "и",

Что означает также цифру "двадцать".

Бушует нищета, как пламень горна,

В закладе сердце и душа моя,

За всю вину моих деяний черных

Сурово спросит грозный Судия.

И подступает страх, меня пронзая

Своим мечом безжалостным, когда

Задумываюсь я и понимаю

Неотвратимость Страшного суда.

Я, суетный, подверженный сомненьям,

Уже сегодня слышу Божий глас

И мучусь, будто в огненной геенне

Мой дух и плоть горят уже сейчас.

Все, чем владел, растратил я и прожил,

А что копил я столько лет подряд,

Презренно, и в сокровищницу Божью,

Что я стяжал, того не поместят.

Плоть нечиста моя и взгляд мутится,

Но, взор молящий устремивши ввысь,

Прошу Тебя, Небесная Царица:

Ты за меня пред Господом вступись!

Моим грехам да будет отпущенье,

Пусть мне вина простится, умоли,

И пусть вовек дымятся воскуренья,

К Тебе от нас летящие с земли.

Что, кроме щедрых слез и жалких строк,

В дар Милостивцу принести я мог?

Как мне содеянное мной измерить?

Я быстрой мысли торопил крыла,

Но мысль моя размер моей потери

Все ж охватить собою не могла.

Нет края, нет конца перечисленью

Грехов, в которых я повинен сам.

Я чашу малодушья и сомненья,

Как чашу смерти, подношу к губам.

Боль нестерпимая во мне таится,

Рождаясь, я не в силах разродиться,

И стрелы в сердце мне вонзают яд.

Жар лихорадки почки мне сжигает,

Мои мученья печень разрывают,

И желчь, скопившись, к горлу подступает,

Мою гортань стенания теснят.

Все члены тела, хоть они едины,

Друг с другом, словно смертные враги,

Меня губя, вступают в поединок,

О Пресвятая Дева, помоги!

О Матерь Божья, я Твой раб презренный,

Я грешник, чьи сомненья велики,

И все же я молю Тебя смиренно:

Из тьмы грехов меня Ты извлеки.

О Милосердный, ниспошли мне сил,

О Всеблагий, пусть будет мне примером

Заблудший раб, что многожды грешил,

Но все ж ступил на путь добра и веры.

Пусть лишь в преддверье рокового дня,

Пред самой смертью встал на путь он правый,

Творивший зло, он праведней меня,

В ком дремлет соучастник - дух лукавый.

Тот дух могуч, а сам я духом слаб,

Мой искуситель у меня под боком.

Двойник мой, он - не Твой смиренный раб,

А потакатель всем моим порокам.

Ведя меня дорогой суеты,

Со мною искуситель неразлучен.

Мой враг, исток моих сомнений жгучих,

А сколь их много,- знаешь только Ты!

Но кто грешит, тот кается потом,

И платим мы за радости страданьем.

И я склоняюсь пред Тобой челом,

Согбенный прегрешеньями в былом

И просветленный поздним покаяньем.

Я повтореньем истины грешу,

И оттого моя не легче участь,

Но я не царства Божьего прошу,

Мне б жизнь влачить, немного меньше мучась.

Не пребывать мне в райской тишине,

Причисленному к сонму вознесенных,

Среди безгрешных душ не место мне,

Мне место средь живых, но сокрушенных.

Я улыбаюсь, будто свету рад,

А про себя свою стезю кляну я,

Лицо мое спокойно, только взгляд

Горит, смятенье духа доказуя.

Со сладкою и горькою едой -

Перед собою я держу два блюда,

Держу перед собою два сосуда:

Один с отравой, с благостью другой.

Две печи есть: одна красна от жара,

Пока другая стынет без огня.

Две длани надо мною: для удара

И для того, чтоб отстранить меня.

На небесах два облака застыло -

Одно несет нам огнь, другое - град.

Тому, что будет, и тому, что было,

Две укоризны с уст моих летят.

Две жалобы летят незаглушимых -

В одной мольба, в другой укора знак.

И в сердце слабый свет надежды мнимой

И горькой скорби безнадежный мрак.

Два ливня хлещут: ливень стрел свистящий

И камнепад, грозящий всей земле.

Восходит солнце - жжет нас зной палящий,

Заходит солнце - нам темно во мгле.

Карающую занесешь десницу,

Я возмолюсь: "Казни меня скорей!"

Рука дарующая мне примнится -

Приблизиться я не посмею к ней.

Речь о грехе зайдет - приду в смятенье,

О святости - пойму свою вину.

Открыто мне дадут благословенье -

Украдкою себя я прокляну.

Я похвалу услышу - опровергну,

В ней заподозрю ложность и тщету.

Подвергнусь я хуле немилосердной -

Я слишком малою ее сочту.

Пусть осмеют, пусть предадут позору -

Сочту возмездье правым и смирюсь.

Мне пожелают люди смерти скорой,

Чтоб их слова сбылись,- я помолюсь!

Когда б небесный гром меня сразил,

Я принял бы его, как избавленье.

Я книгу прав своих давно закрыл -

Ни оправданья нет мне, ни спасенья!

В тот лучший мир я поспешил бы сам,

Когда бы не страшился наказанья,

Беда идущему по двум стезям,

Как говорит Священное Писанье.

Ужели Ты не слышишь, Всеблагой,

Рыданий и мольбы моей усердной?

Ужели Ты не видишь, Милосердный:

Я - пленник зла - стою перед Тобой?

Я жду, в своем погрязши заблужденье,

Твое добро на зло мое в ответ.

Я, обреченный, жду благословенья.

Слепой, я жажду Твой увидеть свет.

Протянется ль Твоя десница, Боже,

Чтоб тонущего грешника спасти?

Когда персты на раны мне возложишь,

Когда с неверного сведешь пути?

Научит ли Твое долготерпенье

Усердью неприлежного меня,

И будет ли Твое благоволенье,

Чтобы очистить грешного меня.

Заблудший раб, найду ли я покой

Под милосердною Твоею дланью,

Чтоб, грешному, спрямить мне путь кривой,

Забрезжит ли вдали Твое сиянье?

Я человек, чья совесть нечиста,

И лишь в Тебе надежда очищенья.

Я проклят, и Твоя лишь доброта

В меня вселяет веру во спасенье.

Я ныне приобщаюсь Тайн Святых

И в них ищу, рыдая, утешенье.

Я вижу: в поднятых перстах Твоих -

Мне, многогрешному, благословенье,

Лишь Ты один способен даровать

Мне, угнетенному, освобожденье

И молвить слово, чтобы ниспослать

Рабу смятенному успокоенье.

Очищен я Твоею чистотой,

Твой взгляд - моим страданьям облегченье,

И капля крови, пролитой Тобой,

Освобождает душу от мученья.

Без помощи Господней кто я есмь?

Мне мощь Твоя дарует свет надежды,

Твой мир, смятенному,- мне светоч здесь

Днесь и покуда не смежу я вежды.

И нет в Тебе и малой доли тьмы,