Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Внемлите, трудяга и лодырь-мерзавец,
тому как удачу сгребли за аркан
Григорьев, божественный юный красавец,
Добрынин, могучий, как дуб, великан.

Они были бедны и много трудились
(хоть знал их в стране чуть не каждый алкан) -
Григорьев, прекрасный, как юный Озирис,
Добрынин, могучий, как дуб, великан.

Стихов и музЫки написано море,
их любит народ, и элита и свет,
но беден, как мышь, композитор Григорьев,
но нищ, словно крыса, Добрынин-поэт.

А их закадычный дружок Пеленягрэ
давай их учить, как деньгу зашибить:
"Купите, брателки, побольше виагры,
начните богатых старушек долбить!"

Но гордо намеки постыдные эти
отринули два сизокрылых орла.
С тех пор не встречал я на нашей планете
Витька Пеленягрэ. Такие дела.

А денег все нету, и нету, и нету,
кругом же красотки, рулетка, стриптиз.
Как жить без богатства большому поэту?
Любовь ведь не словишь на просто кис-кис!

Стремясь уберечься от желчи и стресса,
вливали в себя за стаканом стакан
Григорьев, божественный юный повеса,
Добрынин, могучий, как дуб, великан.

На кладбище как-то они накирялись,
на старых могилах плясали канкан
Григорьев, божественный юный красавец,
Добрынин, могучий, как дуб, великан.

Когда ж они водкой по уши залились
и Бахус к земле их, болезных, прибил,
в ночи на кладбИще бандиты явились,
чтоб золото спрятать средь старых могил.

От водки кавказской одеревенелый,
могучий Добрынин сквозь щелочки век
увидел, как в свете луны оробелой
копается в почве плохой человек.

Добрынин хотел обругать святотатца,
но в горле застрял непослушный язык.
Потом над могилами выстрел раздался,
и тот, кто копал, прямо в яму - пиздык.

И вышли из тени два жирных муфлона
и тощий, как жердь, одноглазый мозгляк,
засыпали почвой свои миллионы,
а с ними кровавый зарыли трупак.

А дня через три, а быть может, четыре
Москву поражали кабацкой гульбой
Григорьев, красивейший юноша в мире,
Добрынин, могучий и старый плейбой.

В парче и атласе, в шитье от Армани,
швыряясь купюрами в пьяных метресс,
увязли в богатстве, как мухи в сметане,
Добрынин-батыр и Григорьев-балбес.

В ажуре поэты беспечные наши,
и детям останется наверняка,
и пьют они дружно из праздничной чаши,
которой стал череп того трупака.

Не ищи мудрецов средь стоящих у власти,
мир любого властителя нищ и убог.
Обретаются истина, мудрость и счастье
на коленях бесстыдниц, в сердцах недотрог.

Окрыляют и греют в любое ненастье
блеск лукавых очей, вид расспахнутых ног.
Только там и возможны и нега и счастье –
на коленях бесстыдниц, в сердцах недотрог.

И скрываясь у Смерти в безжалостной пасти,
будь готов возгласить: «Ты не страшен мне, Рок!
Я изведал всю истину мудрость и счастье
на коленях бесстыдниц, в сердцах недотрог».

Утратив веру в человечество,
я жил в пустыне года три,
пока в пустыне той не встретился
мне робот утренней зари.
В лучах рассвета шел сияющий
победный кибермеханизм,
и взгляд упругий и ласкающий
прошил насквозь мой организм.
И преобразилась мгновенно пустыня,
из каменных недр вдруг рванулись ручьи,
и там, где был робот, возникла богиня,
ко мне протянувшая руки свои.
Сияя кристальной, как снег, наготою,
ланитами, персями, жаром очей,
меня ослепив, как крота, красотою,
богиня меня затолкала в ручей.
И я хохотал как ребенок, как клоун,
как будто мешочек со смехом в метро,
улыбкой и статью околдован
до сладостной боли, пронзившей нутро.
И стало казаться, что я не дебелый
плешивый блондинчик бальзаковских лет,
а легкий, стремительный, бронзовотелый,
похожий на древнего грека атлет.
И сжал я роскошное бледное тело,
и в дивное лоно скользнул языком,
а после подсек под коленки умело
и употребил над горячим песком...
очнулся я от наваждения
под солнцем, выползшим в зенит,
услышав, как от наслаждения
железо подо мной звенит
и шепот льется из динамиков :
"Еще, еще меня потри.,".
Вот, блин, каких добился пряников
мой робот утренней зари.
Товарищи киберконструкторы !
Я вот что вам хочу сказать:
стремитесь нужные редукторы
в утробы киборгов врезать.
Пускай чувствительные сенсоры
во впадинках у киборгесс,
встречая киборгов компрессоры,
усилят сладостный процесс,
пусть человек совокупляется
с такой машиной боевой,
ведь этим самым отдаляется
диктат машин, бездушный строй.
В грядущей сверхцивилизации
вы не рабы - рабы не мы !
Ведь сексуальные пульсации
разгонят на хуй силы тьмы.

Гниение капустных листьев
напоминает мне о том,
что я когда-то был убийцей,
озлобленным, тупым скотом.

Не зря меня боялись люди,
ведь я не просто убивал,
я жертвам головы и груди
опасной бритвой выбривал

и рисовал на них картины,
как голых женщин жрёт вампир.
Такой талантливой скотины
не видел уголовный мир.

А чтобы ни одна собака
мой след унюхать не смогла,
я в мусорных валялся баках,
идя на мокрые дела.

Меня дразнили "Джек-вонючка"
товарищи по ремеслу,
пока я в горло авторучкой
не въехал одному ослу.

Тогда окрысились подонки
и перекрыли мне всю масть,
облавы, перестрелки, гонки -
всего я нахлебался всласть.

Они нашли меня не сразу,
но всё-таки был загнан я
на плодоовощную базу,
где спрятался среди гнилья.

И до рассвета раздавались
там выстрелы и злобный мат.
Но эти неженки боялись
засунуть нос в мой смрадный ад.'

Среди капустной тухлой прели,
Среди картофельной ботвы
и полчаса б не просидели
такие господа, как вы.

Но стихло всё. И вновь ступила
на город юная заря,
и из гнилой своей могилы
я выполз с видом упыря.

Я шел по улицам и скверам,
и так я думал, господа:
не может стать миллионером
простой убийца никогда.