Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

одного над всей конторой нашей,
с миллиардом денег на счету,
с милой секретарочкой Наташей,
пахнущей жасмином за версту.

Ох. Наташка, лютая зараза!
В день, когда Ванёк тебя привел,
выпучил я все четыре глаза
и елдой едва не сдвинул стол.

Ох, Ванёк, ты зря затеял это!
Ох, не весел я, твой первый зам,
в час, когда за двери кабинета
ты Наташку приглашаешь сам.

Киллеры и автокатастрофы,
яд в бокале, фикусы в огне -
пламень чёрный, как бразильский кофе,
заплясал неистово во мне.

Как бы заменителем Наташки
ты ко мне Лариску посадил,
девка при ногах и при мордашке,
но с Наташкой рядом - крокодил.

Я Лариску жеребить не буду,
жеребец коровам не пацан.
Ну а Ваньку, жадного Иуду,
за Наташку я зарежу сам.

Почему, спрошу я, ты, гадёныш,
девку мне помацать не давал?
Кто тебя сводил с Минфином, помнишь?
Кто тебе кредиты доставал?

Кто тебя отмазал от кичмана
после перестрелки в казино?
Ведь суду плевать, что ты был пьяный
даже не в сосиску, а в говно.

А когда с налоговой бухали,
ты зачем префекту в репу дал?
Ладно, это мелочи, детали.
Вот с Наташкой ты не угадал.

Я тебя, быть может, некрасиво,
но совсем не больно расчленю,
и командировочную ксиву
Выпишу куда-нибудь в Чечню.

Пусть тебя чеченские братишки
Ищут за объявленный барыш.
Ты же в банке спирта из-под крышки
на меня с Наташкой поглядишь.

- Девица-красавица,
ты куда бежишь?
- А бегу я, дяденека,
в дискотеку "Шиш".
- Чем же там намазано,
в том тебе "Шише"?
- Там подружки ждут меня,
танцы и вообще...
- Ну же, договаривай,
девица-краса.
- Нравится мне, дяденька,
там один пацан.
Самый он накачанный,
самый модный он,
Не одной уж девице
вставил он пистон.
А меня не видит он,
будто нет меня.
Вот такая, дяденька,
грустная фигня.
- Может, ты, девчоночка,
для него мелка?
Может, ты не выросла
для него пока?
- На, смотри-ка, дяденька!
Видишь? № 5.
- Так, а попку покажи.
- Ой, не надо, дядь.
- Да никто не видит же,
тут кругом кусты.
- Дяденька, а дяденька,
а заплатишь ты?
- Фу, какая нервная.
Ладно, заплачу.
Как подснять пацанчика,
также научу.
- Дяденька, рассказывай,
дай совет скорей!
- Ты, давай-ка, попою
двигай веселей.
Молодец, девчоночка!
Так, вот так, ага.
У того пацанчика
черная нога.
Воевал он в Боснии,
Подорвался вдруг,
Притащили в госпиталь,
рядом - черный труп,
от солдата-ниггера
ногу отсекли,
пацану приставили,
к маме привезли.
Ходит на танцульки он,
а на пляжи - нет,
с той ногой боится он
вылезти на свет,
и в постель не тащит он
девочек своих,
лишь в кустах и сзади он
покрывает их.
Если же девчоночка
Повернет лицо,
чтобы облизать ему
мокрого кацо,
и увидит черную
кожу на ноге -
не найдут ту девочку
никогда, нигде.
- Дяденька, а дяденька,
что-то страшно мне.
Больше не рассказывай
ты о пацане.
- Нет уж, слушай, девочка!
Любит он слепых,
круто он заводится
на девиц таких.
Если притворишься ты
целочкой слепой,
как невесту он тебя
приведет домой.
Хочешь, дочка, я тебе
высосу глаза?
Повернись тогда ко мне.
Повернись, сказал!
- Дяденька, пожалуйста,
не губи меня!
Не хочу пацанчика,
я хочу тебя!
Оближу твой лютый хрен
я до сапога...
Ой, что это, дяденька?
Черная нога!
- Девица-красавица,
быть тебе слепой.
Тот пацан, красавица -
он племянник мой.
Будешь ты в подвале жить
в царстве вечной тьмы,
телом твоим тешиться
будем вместе мы,
а когда нам надоест,
мы тебя съедим,
злым собакам косточки
после отдадим.
Вовсе не солдаты мы,
инвалиды войн.
Понимаешь ты теперь,
КТО любимый твой?

Тут девица красная
враз обоссалась
и, из юбки выскочив,
с места сорвалась.
Я утробным голосом
проревел: "Куда?"
С неба покатилася
синяя звезда.
Возвратился я домой,
тушь с ноги я смыл.
Свою дочку кореш мой
поучить просил,
чтоб не шлялась доченька
больше по ночам.
Я прикинул, как и что,
и пообещал.
Многим семьям я с тех пор
с дочками помог.
Вот какой я правильный,
нужный педагог.

Объевшись торта "Мишка косолапый",
я вышел в ночь поймать любимой тачку.
"Такую мразь зовут наверно, Чапой," -
подумал я, взглянувши на собачку,

которую девчонка-малолетка
вела в кусты осенние просраться.
"Послушай, как зовут тебя, соседка?
Не хочешь научиться целоваться?" -

"Альбина, - отвечала чаровница,
потупившись, добавила: - хочу".
"Тогда пошли к тебе скорей учиться!
А я уж, будь покойна, научу.

Скажи, а папа с мамой дома?" - "Нету".
"А где они?" - "В отъезде". - "Очень жаль"
И подхватив под мышки дуру эту,
я поволок её гасить печаль.

О, мой читатель, хрюндель краснорожий!
Ты помнишь, как во дни младых забав
лежал ты на травы зелёном ложе,
зефирку малолетнюю обняв?

Вот так и я, годами старый папа,
лежал с моей зефирочкой в обнимку,
а рядышком скакала мерзость Чапа,
собачьи демонстрируя ужимки.

(Одни девчонок называют "фея"
зовут другие "тёлка" или "жаба",
а я зову зефирками и млею -
не бог весть что, но не хамлю хотя бы).

Когда ж моя зефирочка Альбина
сомлела и сняла с себя штанишки,
я понял, что пора проститься чинно,
что все, что будет дальше - это слишком.

Поцеловав округлости тугие,
я подхватил со стула плащ и шляпу.
Но не сбылись намерения благие -
в прихожей напоролся я на Чапу.

Озлобленная мелкая скотинка
услышала команду: "Чапа, фас!" -
подпрыгнула, вцепилась мне в ширинку
и с воем потащила на матрац.

"Куда вы торопились, добрый гуру?
По мне уже учить - так до конца.
Меня вы, видно, приняли за дуру,
но я то вас держу за молодца!"

Альбинка, подразнив меня словами,
с моей мотни животное сняла.
Не описать мне, не раскрыть пред вами,
какая ночь у нас троих была!

Троих, поскольку милый пёсик Чапа,
орудуя слюнявым язычком,
лизал нас, щекотал, толкал и лапал,
и в сексе был отнюдь не новичком.

Вернулся я к покинутой любимой
ободранный, но с нанятою тачкой,
и прошептал чуть слышно, глядя мимо:
"Любимая, обзаведись собачкой".

"Цыганке вдуть куда как трудно, -
сказал мне кучер Севастьян, -
но тот, кто квасит беспробудно,
тому привольно у цыган.