Иван Козлов - Стихи

Среди Альбиона туманных холмов,
В долине, тиши обреченной,
В наследственном замке, под тенью дубов,
Певец возрастал вдохновенный.
И царская кровь в вдохновенном текла,
И золота много судьбина дала,
Но юноша, гордый, прелестный,
Высокого сана светлее душой,
Казну его знают вдова с сиротой,
И звон его арфы чудесный.
И в бурных порывах всех чувств молодых
Всегда вольнолюбье дышало,
И острое пламя страстей роковых
В душе горделивой пылало.
Встревожен дух юный, без горя печаль
За призраком тайным влечет его вдаль
И волны под ним зашумели!
Он арфу хватает дрожащей рукой,
Он жмет ее к сердцу с угрюмой тоской,
Таинственно струны звенели.
Скитался он долго в восточных краях
И чудную славил природу,
Под радостным небом в душистых лесах
Он пел угнетенным свободу,
Страданий любви иступленной певец,
Он высказал сердцу все тайны сердец,
Все буйных страстей упоенья,
То радугой блещет, то в мраке ночном
Сзывает он тени волшебным жезлом
И грозно-прелестны виденья.
И время задумчиво в песнях текло,
И дивные песни венчали
Лучами бессмертья младое чело,
Но мрака с лица не согнали.
Уныло он смотрит на свет и людей,
Он бурно жизнь отжил весною своей,
Надеждам он верить страшился,
Дум тяжких, глубоких в нем видны черты,
Кипучая бездна огня и мечты,
Душа его с горем дружится.
Но розы нежнее, свежее лилей
Мальвины красы молодые,
Пленительны взоры сапфирных очей
И кудри ее золотые,
Певец, изумленный, к ней сердцем летит,
Любви непорочной звезда им горит,
Увядшей расцвел он душою,
Но злоба шипела, дышала бедой,
И мгла, как ужасный покров гробовой,
Простерлась над юной четою.
Так светлые воды, красуясь, текут
И ясность небес отражают,
Но, встретя каменья, мутятся, ревут
И шумно свой ток разделяют.
Певец раздражился, но мстить не хотел,
На рок непреклонный с презреньем смотрел,
Но в горести дикой, надменной
И в бешенстве страсти, в безумьи любви
Мученьем, отрадой ему на земли
Лишь образ ее незабвенный!
И снова он мчится по грозным волнам,
Он бросил магнит путеводный,
С убитой душой по лесам, по горам
Скитаясь, как странник безродный.
Он смотрит, он внемлет, как вихри свистят,
Как молнии вьются, как громы гремят
И с гулом в горах умирают.
О вихри! о громы! скажите вы мне:
В какой же высокой, безвестной стране
Душевные бури стихают?
С полпочной луною беседует он,
Минувшее горестно будит,
Желаньем взволнован, тоской угнетен,
Клянет, и прощает, и любит.
"Безумцы искали меня погубить,
Все мысли, все чувства мои очертшть,
Надежду, любовь отравили,
И ту, кто была мне небеспой мечтой,
И радостью сердца, и жизни душой,
Неправдой со мной разлучили.
И дочь не играла на сердце родном!
И очи ее лишь узрели...
О, спи за морями, спи ангельским сном
В далекой твоей колыбели!
Сердитые волны меж нами ревут,
Но стон и молитвы отца донесут...
Свершится!.. Из ранней могилы
Мой пепел поднимет свой глас неземной,
И с вечной любовью над ней, над тобой Промчится мой призрак унылый!"
Страдалец, утешься! - быть может, в ту ночь,
Как грозная буря шумела,
Над той колыбелью, где спит твоя дочь,
Мальвина в раздумье сидела,
Быть может, лампады при бледных лучах,
Знакомого образа в милых чертах
Искала с тоскою мятежной,
И, сходство заметя любимое в ней,
Мальвина, вздыхая, младенца нежней
Прижала к груди белоснежной!
Но брань за свободу, за веру, за честь
В Элладе его пламенеет,
И слава воскресла, и вспыхнула месть, -
Кровавое зарево рдеет.
Он первый на звуки свободных мечей
С казною, и ратью, и арфой своей
Летит довершать избавленье,
Он там, он поддержит в борьбе роковой
Великое дело великой душой Святое Эллады спасенье.
И меч обнажился, и арфа звучит,
Пророчица дивной свободы,
И пламень священный ярчее горит,
Дружнее разят воеводы.
О край песнопенья и доблестных дел,
Мужей несравненных заветный предел Эллада!
Он в час твой кровавый
Сливает свой жребий с твоею судьбой!
Сияющий гений горит над тобой
Звездой возрожденья и славы.
Он там! Он спасает!
И смерть над певцом!
И в блеске увянет цвет юный!
И дел он прекрасных не будет творцом,
И смолкли чудесные струны!
И плач на Востоке... и весть пронеслась,
Что даже в последний таинственный час
Страдальцу былое мечталось:
Что будто он видит родную страну,
И сердце искало и дочь и жену,
И в небе с земным не рассталось!

Не бил барабан перед смутным полком,
Когда мы вождя хоронили,
И труп не с ружейным прощальным огнем
Мы в недра земли опустили.
И бедная почесть к ночи отдана,
Штыками могилу копали,
Нам тускло светила в тумане луна,
И факелы дымно сверкали.
На нем не усопших покров гробовой,
Лежит не в дощатой неволе
Обернут в широкий свой плащ боевой,
Уснул он, как ратники в поле.
Недолго, но жарко молилась творцу
Дружина его удалая
И молча смотрела в лицо мертвецу,
О завтрашнем дне помышляя.
Быть может, наутро внезапно явясь,
Враг дерзкий, надменности полный,
Тебя не уважит, товарищ, а нас
Умчат невозвратные волны.
О нет, не коснется в таинственном сне
До храброго дума печали!
Твой одр одинокий в чужой стороне
Родимые руки постлали.
Еще не свершен был обряд роковой,
И час наступил разлученья,
И с валу ударил перун вестовой,
И нам он не вестник сраженья.
Прости же, товарищ!
Здесь нет ничего
На память могилы кровавой,
И мы оставляем тебя одного
С твоею бессмертною славой.

То не кукушка в роще темной
Кукует рано на заре
В Путивле плачет Ярославна,
Одна, на городской стене:
"Я покину бор сосновый,
Вдоль Дуная полечу,
И в Каяль-реке бобровый
Я рукав мой обмочу,
Я домчусь к родному стану,
Где кипел кровавый бой,
Князю я обмою рану
На груди его младой".
В Путивле плачет Ярославна,
Зарей, на городской стене:
"Ветер, ветер, о могучий,
Буйный ветер! что шумишь?
Что ты в небе черны тучи
И вздымаешь и клубишь?
Что ты легкими крылами
Возмутил поток реки,
Вея ханскими стрелами
На родимые полки?"
В Путивле плачет Ярославна,
Зарей, на городской стене:
"В облаках ли тесно веять
С гор крутых чужой земли,
Если хочешь ты лелеять
В синем море корабли?
Что же страхом ты усеял
Нашу долю? для чего
По ковыль-траве развеял
Радость сердца моего?"
В Путивле плачет Ярославна,
Зарей, на городской стене:
"Днепр мой славный! ты волнами
Скалы половцев пробил,
Святослав с богатырями
По тебе свой бег стремил,
Не волнуй же, Днепр широкий,
Быстрый ток студеных вод,
Ими князь мой черноокий
В Русь святую поплывет".
И о Путивле плачет Ярославна,
Зарей, на городской стене:
"О река! отдай мне друга
На волнах его лелей,
Чтобы грустная подруга
Обняла его скорей,
Чтоб я боле не видала
Вещих ужасов во сне,
Чтоб я слез к нему не слала
Синим морем на заре".
В Путивле плачет Ярославна,
Зарей, на городской стене:
"Солнце, солнце, ты сияешь
Всем прекрасно и светло!
В знойном поле что сжигаешь
Войско друга моего?
Жажда луки с тетивами
Иссушила в их руках,
И печаль колчан с стрелами
Заложила на плечах".
И тихо в терем Ярославна
Уходит с городской стены.