Лариса Рубальская - Переведи часы назад (сборник)

Но простуду лечат две недели,

Это значит, скоро все пройдет.

– Когда я только начинала сочинять песни, мне было все равно, как меня называют. Главное, что мои песни пелись! Теперь, когда эйфория прошла, я стала относиться к своему, так сказать, «самоназванию» очень строго и серьезно. Так, если меня называют «поэт», это явно не по заслугам. Ведь есть люди, создающие поэзию в полном смысле слова!

– Можете кого-нибудь из них назвать?

– Пожалуй, первой я бы назвала нашу прекрасную, талантливую Римму Казакову! Она – и первоклассный поэт в классическом определении, и автор многих стихотворных текстов к песням. Ушли, к несчастью, из жизни такие грандиозные поэты, как Роберт Рождественский, Леонид Дербенев... А то, чем занимаюсь я, – особая профессия, к которой требуется и особый талант. Но я также против того, чтобы мои произведения называли просто «текстами»! Это, безусловно, стихи, но стихи своеобразные. Самое точное им определение – «песенная поэзия». А я, выходит, «поэт-песенник». Кстати, у меня нет ни единого стихотворения в обычном смысле. Все, что я сочиняю, в итоге становится песней.

– А есть у вас и ваших коллег по песенному цеху своя табель о рангах?

– Вот свежий тому пример. В одной небезызвестной столичной газете нас, поэтов-песенников, выстроили «по ранжиру», как на параде. Так вот, по ее мнению, «главнокомандующим» у нас является Илья Резник. Затем следует популярный композитор Игорь Николаев, за ним – Глеб Самойлов из группы «Агата Кристи», а на четвертом месте – ваша покорная слуга!

– Не попала, значит, Лариса Рубальская в «тройку призеров»?..

– Самое смешное в другом. У меня, как и у каждого творческого человека, есть, разумеется, своя «шеренга», где все мы стоим «по ранжиру». Так вот, по моему собственному счету я тоже занимаю в нем... четвертое место! Только впереди меня – совсем другие лица! Моя заветная мечта – возродить обычай мейстерзингеров и трубадуров из рыцарских времен. А проще говоря, я бы хотела вызвать всех своих коллег на поэтический турнир! Вот там бы мы и посмотрели, кому отведено какое место!

– Кто же, по-вашему, победит?

– Конечно, я!.. Хотя, если говорить серьезно, все эти «рейтинги» и «ранжиры» – крайне несерьезное занятие. Но что поделаешь – таковы законы шоу-бизнеса!..

– Когда вы почувствовали себя звездой?

– Ну... Я думаю, это еще впереди. В 91-м году был мой первый концерт в Театре эстрады, его показали по ТВ. А на следующий день ехала я в метро с концерта Филиппа Киркорова, и один мальчик на меня смотрел во все глаза, а потом сказал: «Папа, она вчера по телевизору была! Это Лариса Рубальская». Папа отвечает: «Сынок, она похожа, но ты запомни: такие люди в метро не ездят!»

– Мне кажется, если бы Виктория Токарева писала стихи, они бы очень напоминали ваши...

– Она мне тоже однажды об этом сказала... Я пригласила ее выступить в одном концерте, и Виктория спросила: кто будет еще? «Режиссер Галина Волчек», – отвечаю. Токарева страшно развеселилась: «Тогда концерт надо назвать «Три поросенка»!»

– К своей фигуре вы относитесь с юмором?

– А что делать?! Я даже стихи написала: «А лучшей едою считаю котлеты, а к ним макароны». Нет, я никакой диеты не соблюдаю. До состояния изящной газели я все равно не дойду, ну, а потерять пять килограммов... Я в молодости была очень худая и очень некрасивая, работала где попало и до 30 лет замуж не выходила... Никто не брал. А потом я стала толстая, стала зарабатывать деньги, вышла замуж за Давида. Так что моя полнота – мой талисман. Я не хочу худеть. Ко мне приходит успех по мере увеличения моих размеров!

– У всех знающих вас одно мнение: Лариса Рубальская – хороший, добрый, мягкий человек. Как же вам удается преуспевать в джунглях шоу-бизнеса, где требуются, так сказать, прямо противоположные качества?

– Ну, во-первых, не скажу, что я уж так особо и «преуспеваю». Идет нормальная работа. Кстати, не моя основная... Стараюсь обращаться со всеми по-человечески, вот и все. В ответ получаю то же самое. А может быть, в так называемом мире шоу-бизнеса мне просто повезло «попасть в руки» добрых, талантливых, умных людей. При этом мне сопутствует удача. А удача творит добро! Ведь неудачи, невезение нас только озлобляют. Вот почему мне так легко с людьми... Я в людях больше всего реагирую на речь. Если она искусственная – общения не получится. Как-то во дворе у помойки соседку встретила. «Ларис, – говорит, – вот слушала тебя вчера по радио, ну до чего ж ты доступная!..»

Люблю, чтоб от слов искрило, тогда я с этим человеком счастлива, верю каждому его слову.

– Лариса Алексеевна, что вам нравится в мужчинах?

– Все! Я противоположный пол люблю огульно! Мои друзья – все мужчины. Ну, а если он – «тарелка не от моего сервиза», я с ним вообще не вожусь. Я очень сильно от мужчин страдала. Я так хотела замуж! Почти за каждого, кто мне в жизни встречался. Не знаю, почему они на мне не женились?! У меня всегда был хороший характер.

У нас с тобой была недолгая любовь.

Была любовь недолгая, но жаркая.

Ты осыпал меня букетами цветов

И милыми ненужными подарками.

Профессором любви тебя я назвала,

Была твоей студенткою прилежною.

Но как-то ты сказал, чтоб больше не ждала,

И погасил глаза бездонно-нежные.

Я – как бабочка без крыльев

На цветке без лепестков.

И в глазах твоих застыли

Льдинки тех холодных слов.

Дни, когда мы вместе были,

Не оставили следов.

Только бабочка без крыльев

На цветке без лепестков.

Профессор, твой урок я помню наизусть.

И, горькими ошибками научена,

Я опытом своим с другими поделюсь

И буду жить надеждами на лучшее.

Но больше не смотрюсь так часто в зеркала,

Там на губах дрожит улыбка жалкая.

У нас с тобой любовь недолгая была,

Была любовь недолгая, но жаркая.

Застывший аромат камелий

Заворожил покой ночной.

Кто вы такой и как посмели

Столь вероломным быть со мной?

Вдыхала шепот ваш бессвязный

С круженьем легким головы.

Не вы ль в любви клялись мне разве,

Потом оставили не вы?

Это танго утраченных грез

Я танцую одна.

В тусклом свете невидимых звезд

Ночь плывет, так нежна.

Мне лишь гостьей побыть довелось

На балу у любви.

Только танго утраченных грез

Я танцую, увы!

Нет, вы не будете счастливым.

Но жалость к вам гоню я прочь.