Дмитрий Пригов - Написанное с 1975 по 1989

Я — Будда Майтрайя!

Без видимых на то причин

Что-то ослаб к Милицанеру

И соприродному размеру

Ему подобных величин

Через прозрачного меня

Уходит жизнь из этой сферы

Иные, страшные размеры

Ночами ломятся в меня

Но я их пока не допускаю

На мой конкретный облик примериться на время, необременительное для них по причи-

не их вечности, ласково отставляя.

Хочу кому-нибудь присниться

В мундире, в сапогах и в кобуре

Посланцем незапамятной милицьи

И представителем ее серьезных дел

Чтобы младенец, например

С забытой подмосковной дачи

Позвал меня от боли плача:

"О, дядя-Милиционер!"

И я приду тогда к младенцу

Чувствителен но непреклонн:

Терпи, дитя, блюдя закон

Прими его как камень в сердце

Вот дьявол в каске пожарной

И ангел в синем мундире

И между ними в матросочке

Куда-то там рвется душа

И я глубоко под ними

Иду с тремя собеседниками

Иди же, иди же, внимательный

Они претендуют не шутя

Орел кладет мне руку на плечо

А на другую лев кладет мне руку

Товарищи мои! — такая жизнь!

Товарищи! живем в такое время!

Иначе нам, товарищи, нельзя

Иначе нам, — товарищи, не сбыться

Иначе не родить нам голубицу

Которая, товарищи…..

Сидит на небе ворон-птица

А под землей — лежит мертвец

Друг другу смотрят они в лица

Они друг друга видят сквозь

Все, что ни есть посередине

О ты, земля моя родная!

Меня ты держишь здесь певцом

Меж вороном и мертвецом

Вот я искал любви и Родины

Но был я слишком мудр

У мудрости ж любви и Родины

Не может быть, увы

Как мудрость у любви и Родины

О, Господи, вот три уродины

Взаимные

Или красавицы

Раздельные

Чем больше Родину мы любим

Тем меньше нравимся мы ей

Так я сказал в один из дней

И до сих пор не передумал

Я глянул в зеркало с утра

И судрога пронзила сердце:

Ужели эта красота

Весь мир спасет меня посредством

И страшно стало

Когда из тьмы небытия

Росток взрастает бытия

И возлюбляет бытие

А темное небытие

Он отрицает

То Бог его за это порицает:

О ты, кусочек бытия

Над бездною небытия

Что прищурился

Отчего тут всех схватило

Аж сквозь землю провалились?

Да за бесов помолились

А силенок-то и не хватило

Вот и провалились

Это уж навсегда, наверное

Давайте, пусть убитый встанет

Обнимет своего убийцу

Но нежно так, чтоб не убиться

Последнему, а первый станет

Пусть брат ему!

И я как белая жена

Сведу их — но пощажена

Не буду

Чиста, чиста моя сторожка

В ней я, прохладная старушка

Одна и живу

Прохладная

Чиста

Чиста

Сторожка

Старушка

Я

Ты

Одна

И живу веками в ней

Век

Она

Я

Где она, молодость чистая наша?

Дальняя-дальняя — птицы полет!

Где вы, красавицы Ира и Маша?!

Вот она, Маша, с клюкою идет

Как подойти и спросить ее: Маша!

Где она Ира, красавица наша?! –

В могиле, в могиле, Ира наша!

А ты сам-то кто будешь, юноша? –

Господи, она безумна!

Явилась ангелов мне тройка

И я ее в сердцах спросил:

Что будет после перестройки? –

А некое Ердц а хспр Ос и л! –

А что это? –

Не знаешь? –

Не знаю! –

Ну узнаешь, узнаешь, не торопись

Все эти трактора-машины

Не ради же себя живут –

Не голосуют, не рожают

И воскресения не ждут

Так что же гонит их внаружу

Явиться, так сказать, из тьмы

Да, видно, там какой-то ужас

Что и железные скоты

Не в силах вынести

К человеку жмутся поближе

Одна сосна была Марией

Елизаветою друга

Одна к другой в безумной мрие

Как царскосельская дуга

Чуть изогнулась словно Анна

И словно голос Иоанна

А может голос Николая

Как прозвучал с другого края

С другого берега земли:

Эй, кто там волосы мои

Пред смертью

Миррой!

Миррой!

Миррой, благой миррой!

Миррой смягчит!

И с миром

Среди задумчивых полей

Идет солдат с нехитрой ношей

Пылится пыль, парит парей

Стоит задумчивая лошадь

Бездумьем тянет от земли

Как, впрочем, и вчера тянуло

Сверкнуло где-то там вдали

Опять сверкнуло, и опять сверкнуло! и опять сверкнуло! и опять сверкнуло, и опять! и опять! и опять

И опять сверкнуло

Ко мне подходит мой злодей:

Вот я злодей твой прирожденный

На это дело порожденный! –

Ну, что ж! — я говорю — Злодей

Давай работать

Ружье живое он наводит

Да все берет он полевей

И это нас на мысль наводит

Что кто-то им руководит

Высший

Советскья власть — та метит точно

А Бог — так и того точней

Но Бог бывает человечным

Точно

Бывает скажет: Полевей

Возьми

Жалко подлеца

Оно живет змееобразно

Но тот, кто выпрямит его

Он как бы взаимообразно

Часть змеевидности его

В себя вберет, но так легко

Но и настолько, что легко

За так просто

Не отделаешься

Я вышел в сад светящийся как призма

Где листья трепетали при луне:

Кто — спрашиваю — вы? — и отвечают мне:

Мы вызванные дети соцьялизма

Я воскричал: Родные! Как я рад!

Вот я — ваш единоутробный брат! –

Но отвечали мне: Изыди же!

Ты временного, а мы вечного уже

Социализма

Кто не жизнью с жизнью связан

Тот ничем ей не обязан

Тот готов на смертный бой

И даже не самим собой

А всей массою народа

Потому что он — свобода

Ни к чему отдельно здесь не привязанная

Вот юноша подходит к гробу:

Прощай! — он гробу говорит

А тот вдруг хвать его за оба

Да и с собою в гроб тащит

Тут юноша томиться, рваться

А что томиться! что метаться!

Срок неминуймый подойдет –

Еще не всякий и возьмет

К себе

Я вышел в сад — он полон был сполна

Врагов и наших трупами полегших

Я в дом ушел — там было все полегче

Хотя и там была уже она

Я ей сказал: Ирина, ты — медведь

Доделывай свой святое дело

Смотри, два листика еще не облетело!

И ты — она мне отвечала — ведь –

Что я? –

И ты, и ты! –

Что я? что я? –

И ты, милый, и ты! –

Что, что, что я? –

И ты, и ты, я говорю: и ты! –

А что, что я? –

И ты! –

Что? –

И ты!

Вот души основных народов

Собрались вместе в небесах

И порешили там за всех