Дмитрий Пригов - Написанное с 1975 по 1989

Как жить им средь людей-природы

Немецкая душа сказала:

Мне жизни мало, смерти мало

А мериканская сказала:

Мне смерти много, жизни мало

Китайская что-то сказала

И что-то русская сказала

И порешили; а напротив

Вторая русская стояла

Душа и ровно все напротив

Говорила

Вот воздух изогнувши тело

Над душным стогом пролетает

И тихий сельский пролетарий

Косясь глядит на это дело

Как местная родная высь

В какой-то дальней выси тает

И тихий сельский пролетарий

В улыбке становясь как рысь

Родную высь когтит умело

Чтобы она не отлетела

В ту высь — рассудочную

Садится солнце за холмы

Так думаю и я

Уйду-исчезну и меня

Растений смутные умы

Неспешно станут вспоминать:

Ведь вроде тут вот кто-то, блядь

Был

Только что

О, мальчик мой, я так тебя любила

Ты спал, а я неслышная входила

И молча над тобой стояла

Прозрачною водою одеяло

Тебя опутывало — я следила

И струи чистые рукою отводила

Потом ложилась рядом и дрожала

Ты вскакивал, кричал — но я держала

Тебя

В объятьях своих жарких

Стоит мужичок под окошком

И прямо мне в очи глядит

Такой незаметный на вид

И так подлетает немножко

И сердце внутри пропадает

И холод вскипает в крови

А он тихонечко так запевает:

Ой, вы мене, вы текел мои

Фарес!

Вот Бао Даю сон приснился

Что некой деве молодой

Приснился некий Бао Дай

И к ней немедленно явился

И молвит ей: О молодая!

Я первый ведь тебя приснил

Потом уж ты по мере сил

Себе приснила Бао Дая

Во сне моем

Когда бы сильные метели

Наш этот домик занесли

Мы б тихо-тихонько сидели

На высоком воздухе земли

Куда-то там — не разобрать –

С седьмого этажа смотрели

О, Господи — ведь в самом деле

Ни капельки не разобрать

Кругом одна Природа-Мать

А там, за этой канителью

Там Батюшка-Народ — он злится

Он хочет к нам сквозь Мать пробиться

Он бьется, но рожает Мать

Вот молодежь ко мне приходит

А что я ей могу сказать

Учитесь? — да уже сказали

Женитесь? — женятся и так

А поженившись-научившись

Так это каждый проживет

А я скажу ей как злодей:

Живите там, где жить нельзя –

Вот это жизнь!

Вот пурга отошед позабылась

Утром выглянешь — Боже, прости!

Пухлым снегом вся местность забилась

Так что слова не произнести

Да какая-то виснет досада

Говорить-то, выходит, что надо

Что ж сказать-то, чтоб вышло красиво

Разве вот что: Ебитская сила

Экая!

Нет, мир не так уж и убог

Когда в любую щелку глянешь

За угол за любой заглянешь

И видишь — вон сидит там Бог

Как пташка малая тоскует

Лукавой ласкою глядит

А то как вскочет, как помчится

И снова нету никого

Вот великий праздник праздничный

У окошка я сижу

В небо высшее гляжу

И салют там вижу праздничный

А над ним цветочек аленький

Невозможный расцветает

Следом сходит Будда маленький

Всех крестом благословляет

Тут же наступает тьма

Как кошачий орган жуткий

На коротком промежутке

Все срывается с ума –

Бьется, рвется, цепи гложет

Пропадает, но не может

Только я сижу здесь маленький

Словно тот цветочек аленький

Нетленный

Господь листает книгу жизни

И думает: кого б это прибрать

Все лишь заслышат в небе звук железный

И словно мыши по домам бежать

А Он поднимет крышу, улыбнется

И шарит по углам рукой

Поймает бедного, а тот дрожит и бьется

Господь в глаза посмотрит: Бог с тобой –

Что бьешься-то?

Я поглядел в дверной глазок

А там она стояла

И на меня глядела

Не опуская век

И я вскричал: О номму! номму!

Зачем я подошел к глазку дверному!

Теперь не отойти вовек

Такой бывает вечер беспричинный

Особо в нашей средней полосе

Когда вдруг исчезают все

Все эти женщины-мужчины

Все эти знаки различенья

И над землею на весу

Гуляют ангелы внизу

Исполненные среднего значенья

Средней полосы нашей

Мы не от страшных ран помрем

Конечно ежели помрем

Но так как все же мы помрем

Выходит, мы помрем от ран

Нестрашных

Вот завилась пыль воронкой

Это смерть сюда идет

Может и пройдет сторонкой

В смысле, мимо обойдет

А чего идти ей мимо

Ей и здесь ведь хорошо

Вот когда ведь ты прошел –

Ведь понравилось, не правда ль?

Весна под окошками бродит

Родимая! Личко покажь!

На седьмой поднимися этаж

А то все внизу пропадаешь

Она ж отвечала смеясь

Гуляя средь гущи народа:

А на седьмом — там уже не природа

На седьмом — там уже черт те что

Странн а ли, скажем, жизнь китайца

Когда живет на свете грек

И русский тоже жить пытается

И мериканец тот же грех

Берет на душу — средь природы

Жить не как дерево там вишня

Или там камни или воды

Иль, скажем, небеса, а видишь ли –

Как мериканец

Ты помнишь край, где все мы жили

Где пел полночный соловей

И некторый мужик двужильный

Пахал поля при свете дней

И возвращался с работы

На наш невинный палисад

Как будто из потьмы египтской

Бросал свой истомленный взгляд

И были мы не виноваты

И лишь сводящая с ума

Во всем была здесь виновата

Одна великая потьма

Египтская

Всюду мясо женское летает

Просит одевать-любить его

От души бывало отлетает

А душа не просит ничего

Потому что голая душа

Женская — безумно хороша

Вот он ходит по пятам

Только лишь прилягу на ночь

Он мне: Дмитрий Алексаныч –

Скажет сверху — Как ты там?

— Хорошо — отвечу в гневе

— Знаешь кто я? Что хочу?

— Даже знать я не хочу!

Ты сиди себе на небе

И делай свое дело

Но тихо

Вот человек и нет ему призванья

Ни ласкового средь других людей прозванья

Ни места, ни жены, ни сына

И плачет по нему в лесу осина

Но если что-то плачет по тебе

То это уж само серьезно по себе

Вся жизнь исполнена опасностей

Средь мелких повседневных частностей:

Вот я на днях услышал зуммер

Я трубку взял и в то ж мгновенье

Услышал, что я чистый гений

Я чуть от ужаса не умер –

Что это?

Вот Он едет на осляти

Отчего же он убог? –

А потому что это, дети

Вочеловечившийся Бог

Отчего ж он так страдает

Волочит ужасный крест? –