Коллектив авторов - Кристалл

В сердце ты у меня, как в саду лебеда,
Но не плачу я жалобно зябликом.
Я листок, что упал на просторы пруда
И до берега мчится корабликом.

Я, бродяга лесной и, свободу любя,
Ненавижу и власть, и лабазников.
Пропаду я с тобой, погублю и себя
В наших встречах без песен и праздников.

Вон звезда надо мной между туч в синеве
Предвещает лихие пророчества.
Нет ромашек давно в потускневшей траве,
Нет и нам на двоих одиночества.

И в лес, где поляны пусты,
Где каждая тропка знакома,
Войду, раздвигая кусты,
Гонимый тоскою из дома.

Меня иссушила она,
Что это такое со мною?
Душа чем, не знаю, больна,
Проклятая, стонет и ноет.

О, сколько в молчаньи терпеть?
Еще ничего не забылось,
Я мог бы о небе запеть,
Да сердце о землю разбилось.

Сердце воли такой не знавало,
Тихо билось, о вечном скорбя.
А сегодня, весной небывалой,
Ошалел я, увидев тебя.

Уши слышат безумные речи.
И глаза в твои жадно глядят.
И обнять твои белые плечи
Руки сами невольно хотят.

Пусть восторг побеждает рассудок,
И асфальт пробивает трава.
От твоих голубых незабудок
Поглупела моя голова.

Может, наша чума ненадолго,
А, возможно, до черного дня.
На тебя, как в засаде у волка,
Гончий голод в крови у меня!

Это мои радость и беда.
Это наважденье колдовское.
Годы пробежали, как вода,
Только сердцу нет и нет покоя.

Бес в ребро мое уже давно.
Борода моя давно седая.
Только не один я пью вино.
Пьет со мной подруга молодая.

В мире нету глаз ее ясней.
Я, как мальчик, перед ней краснею.
Каждый миг я воскресаю с ней!
Каждый миг я умираю с нею!

В белом море плавал я, жил в тайге у скал,
Над степными травами на коне скакал;
Был в Перми, в Рязани я — всюду голоса:
Эх, куда пропала ты, девичья коса!?

Парни улыбаются, старики ворчат:
Парики с шиньонами в моде у девчат.
На прилавки свалена вся эта краса.
Эх, куда пропала ты, девичья коса!?

Лишь однажды вечером на лугах босой
Целовал я девицу с русою косой.
Но промчалась шалая юная гроза.
Эх, куда пропала ты, девичья коса!?

Снова в путь отправился, еду я, иду.
Может, ту красавицу снова я найду.
Падают опалами звезды на леса.
Эх, куда пропала ты, девичья коса!?

Когда в твое ворвался бытие,
Я встретился с любовью, как с бедою.
Что было — было, а теперь — былье:
Все заросло житейской лебедою.

Она повсюду, рви ее не рви,
И даже там, где слезы и рыданья.
Так пусто и свободно без любви,
Как будто я один средь мирозданья.

Распят крестовиной окна,
В пространство гляжу неземное.
Враждебна вокруг тишина,
И мертвенный свет надо мною.

Я не был у Бога в гостях,
Не видел и дьявола в стане.
За что же повис на гвоздях?
За темную радость желаний?

А были, наверно, весной
Молитва, любовь и отвага.
Я знаю, какая за мной
Пожалует нынче ватага.

И те, что рычат и ревут,
И те, что в цветочках жасмина,
Убогую душу порвут
На равные две половины.

Жизнь снится страшною развязкой:
Среди немого бытия
Один во мгле, туманной, вязкой,
Чуть жив еще, но вижу я:

Сквозь черный холод мирозданья,
Из первобытного огня,
Вселенский ужас состраданья
Глядит на бренного меня.

А я, как будто пригвожденный,
Распятый за свою вину,
За муки всех приговоренный,
В бессмертном ужасе тону.

Я думал, что наше гуманнее всех государство,
А небо и Бог — ерунда по сравненью с идеей;
Что нам коммунисты построят безмерное царство.
И все заживем мы от красного цвета балдея.

Совсем не разрушена веры лукавой основа:
Правители те же, но рай нам другой обещают.
А я сомневаюсь: на шее сидят они снова.
И снова народ, пропивая копейки, нищает.

Куда я не сунусь — мне, бедному, всюду удавка.
Куда не шагну я — под дых мне удар за ударом.
Сюда загляните — моя бесподобная лавка:
Я в ней, господа, нищету продаю свою даром.

Пусть я пред химерой не встану уже на колени,
Но можно ли верить, что внук, перед ней не согнется.
И если так будет, у нищих объявится Ленин —
И все повторится обманом, все ложью вернется.

Возьми же, Россия, в глухое свое бездорожье!
Когда тебе сложатся новые песня и ода,
Воскреснет душа, оплатившая кровью безбожье.
О только б не рабством в пути обернулась свобода!

Живем в заботах, суете, грехах.
О человечество, как жадная пиранья:
Все пожирает, превращая в прах,
Само уже на грани вымиранья.

Ему себя ничем не превозмочь.
Я сам живу бесславно и убого.
Я сам, все глубже погружаясь в ночь,
Не вымолю прощения у Бога.

Во мне все чувства бьются, как враги.
И мысль моя не видит, что ей надо.
И сердце погибает от тоски,
Не вечному, а временному радо.

Душа моя во мгле изнемогла.
Забавой кажутся война и драка.
Не знаю я границ добра и зла:
Я не пророк, я — сын слепого мрака.

Все грехи и обиды
Край родимый прощает,
С чужедальной орбиты
Он меня возвращает.

Сколько зим, сколько лет!
И вернуться не чаял…
Вновь ходить по земле
Я себя приучаю.

Пусть звезды я не выкрал,
Пусть в карманах не густо,
Но душа не привыкла
К невесомости чувства!

Уметь обманывать себя —
Какое гнусное уменье!
Терпеть кого-то не любя, —
Какое грустное терпенье!
Не от того ль беда твоя,
Что вдруг поплыли хлопья пены:
Мол, что за ханжество — семья,
Где нет любви, там нет измены!
Двоились чувства и слова,
Мельчали клятвы и заботы,
Вела дороженька, вела,
Да вдруг рассыпалась на тропы.
А может быть, река была,
В протоках путаясь, петляла.
Иное русло обрела,
Но имя где-то потеряла.

А потом будет память «плыть»,
Словно запись магнитофонная.
Поумерю и плоть, и прыть,
Как по осени муха сонная.
А потом, после всех стараний,
Меж крестами меня понесут,
И не станет меня, не станет —
Корешки сквозь меня прорастут…