Борис Келехсаев - Помню Арбат

Окно рядом с правым краем ворот в доме № 17 всегда было защищено металлической сеткой с внешней стороны, что было весьма своевременным, ибо точностью ударов по воротам никто из нас не блистал. Однако основными врагами наших футбольных баталий были «хозяйки» домов нашего двора, которые часто развешивали сушить бельё после стирки. Здесь победа была на стороне случая, иногда простыня получала «чёрную метку» от неудачного удара по мячу, часто обходилось без особых внешних проявлений на белоснежных тканях. В любых случаях существенных последствий, я не припомню, кроме пары случаев, когда нашим родителям приходилось оплачивать новое остекление разбитых нами стёкол на первых этажах домов во дворе.

Помимо футбола в нашем дворе была популярна игра в чеканку. Первые годы после войны были проблемы не только с продуктами питания, но и с различными промышленными товарами, в том числе и с детскими мячами. В качестве мячей на потребу детей дошкольного и школьного возраста наши мамы сшивали вместе несколько кусков плотной материи один на другой и с двух сторон к этому бутерброду пришивали по одной две пуговицы.

В итоге получался размером с кулак плотный кусок тряпки, который мы били ногой, то есть чеканили, а вот в футбол такой тряпкой играть было не интересно.

Футболисты обычно чеканят мяч подъёмом ступни, тогда нога сильно не устаёт. Созданную по нашему заказу тряпку с пуговицами удобнее было чеканить не подъёмом, а щёчкой ступни. В моей памяти сохранились такие игры детей младшего возраста, соревновались, кто из нас больше ударит по тряпке так, чтобы она не коснулась земли, обычно выходило не более 10 раз. С годами перешли на чеканку мячом, и тогда к нам подключились ребята старшего возраста, хотя преимущества они особенно не имели. Они были более сильными, но отвлекались учёбой, а мы их брали избытком времени и упорными тренировками, но при этом сохранили привычку чеканить щёчкой ступни.

Так получилось, что я стал чемпионом двора по чеканке мячом, мой рекорд с теннисным мячиком составил всего 9 ударов, рекорд был зафиксирован, но продержался недолго. Кто-то принёс резиновый детский мяч большого размера, и совсем скоро я набил им в чеканку 21 раз – новый рекорд, который продержался подольше. Со временем появился волейбольный мяч со шнуровкой для игры в чеканку, к тому времени я немного подрос и перешёл в школьную лигу. Мне удалось установить новый рекорд и начеканить 87 раз. Мои соперники во дворе набивали 20–50 раз, больше рекорды в чеканку не фиксировались. Надо сказать, когда я набивал щёчкой более 150 раз, нога моя очень уставала, становясь словно ватной.

Обычно мы устанавливали потолок 100, когда кто-то его достигал, ждал, когда 100 наберёт предпоследний участник игры, последний считался проигравшим. Было предусмотрено наказание для проигравшего участника игры в чеканку. Он шёл к воротам дома 17, вставал на их середину спиной ко двору, нагибался и подставлял свой зад для «лёгкого» наказания. Выигравшие игроки, отсчитав девять шагов, по очереди били в сторону ворот лёгким волейбольным мячом, стараясь попасть по заду неудачника.

Фурманов, как и Троцкий, долго не вступали в партию большевиков, что в последствие аукнется неприятностями для Льва Давидовича. Весной 1917 года Фурманов примкнул к эсерам-максималистам, затем перешёл к анархистам, лишь в июле 1918 года вступил в РКП (б).

С января 1919 года Фурманов на Восточном фронте, и 25 марта становится комиссаром 25-й стрелковой дивизии, которой командовал В. И. Чапаев. Однако за три месяца своего комиссарства у Чапаева он не заслужил авторитета среди бойцов, которые считали его чужаком, присланным для соглядатайства за их любимым командиром.

Да и начдив не пылал любовью к комиссару, обращаясь к нему иногда официально «товарищ Фурман», словно намекая на его национальную принадлежность. Была ещё существенная причина вражды: Чапаев запал на Анну – жену Фурманова. А мужу это не нравилось, хотя сама Анна ухаживаний комдива совсем даже не отвергала.

Фурманов писал рапорт командующему фронтом Фрунзе, жалуясь на оскорбительные действия начдива, «доходящие до рукоприкладства». В итоге 30 июня 1919 года Фурманов был переведён из дивизии в Туркестан, куда с ним уехала и его жена Анна. Таким образом, Михаил Фрунзе спас жизни семейной пары будущего писателя, тем самым содействовал выходу в свет великолепного кинофильма «Чапаев».

Особняк в Нащокинском переулке, 14, о котором пойдёт речь далее, был построен в 1880 году. По одной из версий переулок был назван по фамилии семьи Нащокиных, один из членов которых, владел тут в XVIII веке усадьбой, не сохранившейся до нашего времени.

Когда-то тут на углу, в доме № 2, жил Павел Нащокин, близкий друг Пушкина, у которого Пушкин иногда гостил, к сожалению, нельзя сказать, что в этих стенах. Нынешний дом в 70-е годы 20-го века воссоздали, чтобы он был похож на такой дом, как при Пушкине. По легенде Нащокин подарил Пушкину перстень, который должен был оберегать его от зла и напастей. Отправляясь на дуэль с Дантесом, возможно, Пушкин забыл его надеть, а Нащокин, услышав о смерти поэта, как пишут, упал в обморок.

Но вернёмся к нашему дому № 14, в котором жил несколько лет и умер в 1926 году советский писатель Дмитрий Фурманов. Нащокинский переулок по этому случаю переименовали в улицу Фурманова, которая так и называлась с 1933 года по 1993 год.

Интересную, но маловероятную историю о прежнем владельце этого дома изложил в своей книге известный первый советский легальный миллионер Артём Тарасов. С его слов прежним собственником дома № 14 был его прадед Георгий Христофорович Тарасов, до революции работавший главным инженером электротехнического управления Москвы, но это не мешало ему владеть семью доходными домами и имением под Москвой.

После 1917 года Г. X. Тарасов якобы сумел убедить власти, что, будучи главным инженером электротехнического управления Москвы, принес несомненную пользу России. Но недвижимое имущество конфисковали, оставили особняк по адресу Нащокинский переулок, 14. Большая беда пришла через несколько лет, и была она связана с именем Дмитрия Фурманова, приехавшего в Москву в 1921 году.

Вот как Артём Тарасов описывает в своей книге появление Фурманова в особняке.

«Однажды в воскресный день, когда все обедали, внизу постучали, вошла группа из нескольких вооруженных солдат. С ними был человек в кожаной куртке и в брюках с лампасами. Они бесцеремонно зашли в обеденный зал и стали всё вокруг осматривать: стены, потолок, мебель, старинные картины.

«Вы знаете, – обратился он к солдатам, – пожалуй, мне этот дом подходит! На нём и остановимся»!

Георгий Христофорович принял единственно правильное решение: взяв собой припасённые деньги, вывез свою семью в Пятигорск.