Лариса Розена - Песни сердечные

Спасибо, спасибо, дорогой мой Господь! Ты очень-очень хороший».

(Весь этот текст написан автором – Ларисой Розеной,

как бы от лица самих: Томазо Альбинони, его возлюбленной и его друга. Прослушав «Адажио» Томазо Альбинони, поняв из музыки его настроение, представила и его предсмертные мысли. По легенде, будучи монахом, он умер от раздирающей его сердце любви. То есть мы с Томазо Альбинони создали два «Адажио». Он – музыкальную композицию, автор – Лариса Розена – литературную. Читайте её).

О, вновь я слушаю, только что сочинённое мной – Адажио и подвожу черту. Сколько грусти и сожаления появляется в душе о неправильно прожитой жизни…

Приближается поздняя осень… Облетают листья с деревьев, их ветки становятся голыми, машут по ветру, словно плетьми, стремясь вернуть лето, жалобно стонут от стужи, предвещая обречённость. Обнажается пустота, горечь, беспросветность. Кажется, никогда уже не наступит пробуждение в увядающей природе, в моём сердце…. С этой безнадёжной холодной осенью, видимо, уйду и я… Куда-то далеко – далеко, куда пойду совсем налегке, почти полуобнажённый, грустно опустив голову долу. У меня уже не останется ни дум о прошлом, ни сожаления, ни тревоги, ни боязни. Знаю, что этого не избежать. Мой путь будет продолжаться в другой ипостаси, под таким же тёмным, безжалостно безразличным небом. Всё потеряно и растрачено, всё ушло, не за что даже удержаться. Стоит ли сожалеть? Всё было, но было обманчиво, промелькнуло, промелькнуло, промелькнуло, разорвав моё сердце на части, но вот теперь я спокоен. Знаю – не могло быть иначе. Всё должно было свершиться именно так. Ах, как был прав премудрый, изрекший: Гол и сир человек на земле…

Эту запись нашли после смерти композитора вместе с его прекрасным прощальным Адажио… И рядом – заигранную, осиротевшую, почти рыдающую скрипку…

……….

Симпатия Томазо Альбинони, узнав о его предсмертной тоске, расплакавшись, рассказала всё своей закадычной подруге и виновато добавила:

«Любить кого-то – высшее блаженство…

В него я окунуться не могу.

Для этого ищу я совершенства,

Но не найду в безвыходном кругу.

Любить кого-то – это, может, счастье,

Дарованное гениям одним…

Его не променяла бы на власть я,

Увы,… Оно даровано другим…».

Подруга ответила ей на эту сентенцию:

– Успокойтесь, Вы ни в чём не виноваты… Как Вы могли его полюбить? Это значило – совершить преступление перед Богом – соблазнить одного из малых сих – дитя Божие, монаха…

Да и по социальному положению между Вами, голубушка, целая пропасть, Вы не могли опуститься до какого-то музыкантишки. Советую: более никому ни слова, поминайте несчастного только на домашней молитве. Этим Вы успокоитесь сами и поможете ему…

– Благодарю Вас, моя милая, пожалуй, Вы правы, ответила она, вытирая слёзы с глаз, маленьким кружевным платочком…

– О, дружок, мой совет не стоит благодарности. Просто Вы мне очень дороги… Сыграйте, мне, пожалуйста, на клавесине его «Адажио», душечка…. Уж очень хочется послушать. Столько много шума из всего этого!

– Да-да, конечно, сейчас, только развяжу шейный платок. Он меня душит. Сейчас – сейчас.

И полились звуки, берущие за сердце, влекущие за собой куда-то далеко – далеко, стонущие и печальные… Наконец они прервались…

И после некоторого молчания подруга взволнованно произнесла:

– Да… Это прекрасно… Это… это – потрясающе!… Какое откровение! Какая глубина!…Нет, я не могу прийти в себя! – и, прижав руки к лицу, она стала беззвучно плакать…

……..

А близкий друг Томазо, узнав правду о случившемся, прошептал с тихой грустью:

– Любовь… бывает иногда такой потрясающей, не оставляющей после себя ничего, словно чаша, наполненная добрым вином, а на её дне – ужас. Такая любовь разрывает сердце, ранит до глубины души. Недаром древние греки боялись стрел Амура…

Войдя в часовенку и помолившись о друге, вновь зашептал, словно обращаясь к кому-то невидимому, сожалея о нём:

– Ах, какая напасть содеялась с бедным Томазо… Действительно, мучительно и трудно освободиться от такого наваждения монаху! Антоний Великий в землю по горло зарывался, чтоб отделаться от этого! Много надо слёз перед Богом пролить и молитв положить, чтобы, наконец, вымолить себе бесстрастие. Буду всегда молиться за тебя, друг… пока я жив.

***

Слушаю концерт Баха ВWV 974

Здесь объясняется на примерах тем, кто доказывает, что «Адажио» написано не Томазо Альбинони.

Да, это прекрасно! Слушаю концерт Баха ВWV 974 в исполнении великолепного канадского пианиста Г. Гульда. И уже здесь у Баха слышится подражание «Адажио» Альбинони, венецианскому композитору 18 века. Как можно сомневаться, что не Альбинони написал «Адажио»? Многие музыковеды в 20 веке спорят об этом до нынешних времён. У Альбинони есть концерт для 2 скрипок – там явственно слышится тема «Адажио». Сам Бах любил его произведения и по его музыке учил своих сыновей и сам кое, что использует уже в этом концерте из темы «Адажио» Альбинони. Музыка тем и прекрасна – концерт Баха ВWV 974, что в ней часть вселенской грусти из «Адажио» Альбинони. А эта космическая грусть завораживает потому, что она уже вся устремлена к небу, к престолу Божиему.

Гении не могут быть национальными. Они небожители и, если их понимают, то сливаются с их творчеством воедино в момент обоюдной встречи, подаренной им Богом, как величайшее благо…