Димитрий Козаржевский - Беседы наедине с собой

И вкушая явств угощенье,

К грекам обращает крылатые речи:

"О други! Даровал Александр

Награду за кровавые сечи!

Глумясь над вражьим чертогом,

Удовлетворены мы за город Афины,

Что был Ксерксом поруган поджогом!

Вкушаем сладкие вина

За бранные тяготы от Босфора до Нила!

Взяты древние грады, возьмём Экботаны!

Восток покорила Александрова сила -

Пируем теперь в стенах Ападаны!

Но большую за поруганье Эллады

Награду я получу, если сей дворец,

Его величественные залов коллонады,

Рельефы, что создал мидийский творец -

Будут сожжены рукою моею!

Пусть повествует потомки,

Что эллинская женщина в мести своею

Превзошла воевод, бывших славою громких! "

Слова девицы порочной

Встретили гул одобрения.

Александр походкой непрочной,

Полный к рассудку презрения,

Под призывы соратников пьяных

К середине залы направляется,

Хватает факел у прислужников рьяных

И к нетрезвой толпе обращается:

"Верны Таидины речи!

Друзья! Отмстим за Элладу,

За униженье греков, что было далече!

Клянусь Афиной Палладой,

Разрушу Ксерксом чертог -

Варваров величье и гордость,

Красу нагорий и Востока цветок -

Да не дрогнет руки моей твёрдость!"

Рек, и к воротам направился.

Множество факелов за ним устремилось.

Случай расплаты представился!

В танце ночное светило кружилось!

Грозно шумели Аттики дети

Словно варвары-скифы!

Попал царь в безумия сети!

В стену, ассирийские мифы

Где высечены, факел летит -

Факел царя и Таиды распутной!

Пламя быстро дворец поглотит!..

Напрасно взывал Парменион занудный

К царю не быть Геростратом —

Уже чёрным окутаны дымом

Крыши, покрытые златом!

В бешенстве страшном, неумолимом

Пламя охватил колонны,

Барельефы огнём пожираются!

Безжалостен пожар к залам Трипилоны!

Свирепо статуи львов озираются

На горящие редчайшие древа,

Тачара зятя великого Кира

Полыхает в день эллинского гнева

Под звуки, что издаёт весёлая лира…

Протрезвев, царь ужаснулся.

Тушить приказал он дворец,

Но поздно – страшный конец

Узрел Александр, и внутри встрепенулся:

Там, где было торжество речей,

Дымится груда кирпичей!

Memento mori

Ничто не вечно в этом вещном мире:

Ни запахи цветов, ни танцы махаонов,

Ни капища германцев, ни дворцы в Пальмире –

Вечны разве пирамиды фараонов!

Пред великим звездным небом млеют

Погоня за богатством, распри и почёт.

В роскошных саркофагах люди тлеют,

Их могилы солнце жаркое печёт.

Сменяются империи, народы,

Тираны, олигархи, демократии вожди,

Умрут богатые, красавицы, уроды,

Ведь времени не скажешь «Подожди!».

Бессмертны лишь деяния благие –

Деяния апостолов, ученых и царей,

Тех, чьи на крестах тела полунагие

За истину распять старались поскорей!

Рассуждения о третьей декаде Тита Ливия

Пламенную любовь к Отчизне святой,

Храбрость, нравственную силу превозносит древний век!

И до Рождения Христа, в году двести девятом

Благородство со страниц "Истории" внушает человек!

Мужества идеалами нам служат

Эмилий Павел, Марций, братья Сципионы,

И дух захватывает, и головы нам кружат

Места, сраженья, карфагеняне, легионы!

Но все же… Благородство и порок

Рука об руку проходят,

И боком благодеяния – богов таков уж рок -

Покорителям во все века выходят!

Ведь с италийцами был ласков Ганнибал,

Старший Сципион с испанцами был мягок -

Те оплатили вероломством – кто бы понимал!

Поступок низменный душе людской не тягок!

Не должен ли быть зверем человек

В опасные мгновенья, как завещал Макиавелли?

Смешалось зло, добро в людском потоке рек,

И от войн жестокостей сердца, как камень, онемели!

Учитель наш, историк благородный

Нам прошлое раскроет, как урок:

Политику, поступки, дух народный!..

Не зря из древности хорошее мы тащим впрок!

Пособник зла, владыка Иудеи,

Не ты ли казнил Бога самого?

Кричат тебе «Распни!» злодеи…

Идешь на поводу ты у кого?

У толпы, что сегодня рукоплещет,

А завтра растопчет в пух и прах?

Наступит сему царству скоро крах!

Пусть император твой трепещет!

Власть твоя подобна тлену,

Чиновник ты жестокий, сумасбродный!

В попытках укротить народ свободный

Утопаешь в семитской крови по колено!

Что есть политика, мой друг:

Благое дело или грязная работа?

И что за странная забота

Владеть и править всем вокруг;

Принимать законы и в тоже время

Государство охранять от происков врагов,

А в тираниях тяжкое нести бремя

Всемогущих и мудрых правителей-богов?

Не понимал я никогда

Платона, Филмора и коммунистов –

Далекие от реальности когда

Возводят в ранг мечты идеалистов!

Истинно ведь то, что каждый из людей – творец…

Истинно ведь то, что каждый из людей – творец,

И он даёт ответ за акт разумный.

В мире, что подобен книге, не имеющей конец,

Не он ли сотворил весь этот праздник шумный?

Не он ли сотворил пирамиды и дворцы,

Заводы, бомбы, интегралы, кубы,

Переступив законы, разрушив истины венцы

И выбив окончательно Природе зубы?

Он жаждет завоёвывать планеты,

Спустится в океан и перекроить небеса,

Плевав на религиозные догматы и заветы -

Господь есть он, творить он призван чудеса!

В самоуверенности гордой

Наслаждения брегов пытается достичь,

Построить на земле Эдем взамен любви народной;

На штурм Олимпа боевой бросает клич!

Но не достигнет счастья он, несчастный,

И не обретёт он рай земной.

К страданиям других он – безучастный,

И в празднестве своём не слышит вой

Планеты, загрязненной пластиком противным,

Что злобою пропитана, кровью и развратом;

Он убивает реки, лес уничтожает дивный

(Ведь все в мире Божьем дивно, в том числе и атом!)

Он – разрушитель, и обречён кочевником отсталым

Скитаться в космосе, на жалкие мгновенья!

Он в первобытности найдёт приют дыхания усталым,

Чтобы вновь восстать, и вновь разрушить жизни звенья!

Привыкли, в церкви расшибая лбы…

Привыкли, в церкви расшибая лбы,

Предаваться подлости сыны разврата!

Хамство вызывает восхищенье у толпы,

И преуспевает тот, кто ненавидит брата!

Трепещет перед мнимой силой люд,

Машины и айфоны дороже качеств в человеке!

Покровительством начальника гордится лизоблюд,

И блага материальные Фемиде затмевают веки!

Кто целомудренен и чист, того общество бранит,

А музыку убогую трезвонят в трубы;

Забыта честь, никто уж верность не хранит,