Эмиль Вейцман - Альбатрос. Сонеты

Весь мир тюрьма, и быт её жесток,
И муки иногда невыносимы.
Порой пускаем пулю мы в висок…
Не знаем лишь одно – куда бежим мы?

Весь мир – суть несусветная тюрьма,
И в ней режимы разные весьма,
И в каждом пребывание не сладко.

Но кое-кто, не бедствуя, живёт.
Хотел бы знать, кому от сих господ
Досталась соблазнительная взятка?

Ты снова далеко… И вот уже опять
Горит моя душа к тебе одной враждою.
Я без тебя привык существовать
И я ко многому привык, живя с тобою.

Супружеская жизнь – совсем не благодать.
Со мною тяжело, я этого не скрою.
Но как умеешь ты мне душу потерзать!..
Но вот ты далеко, а я горю враждою.

Казалось бы, должно всё быть наоборот —
Обидам всяческим давно утрачен счёт,
Присутствие твоё должно мне быть несносно.

Но около тебя вражда моя молчит,
И мысли горькие от всяческих обид
Вскипают яростно, когда живём мы розно.

Я так люблю твои глаза
За их весёлый блеск «девчачий».
Не меркнет он, когда ты плачешь,
Когда в душе твоей гроза…

А если счастья полоса,
А если сладкий миг удачи,
То этот блеск такой горячий…
Я так люблю твои глаза…

И это чувство не умрёт,
Когда под тяжестью забот
Чудесный блеск пойдёт на убыль…

Не полыхнёт он горячо,
Едва улыбка рассечёт
На миг любимые мне губы…

Нас на Чегет возносит тишина.
Всё выше мы… Нас двое, только двое.
Безмолвия прилив – его волна
Слегка качает кресло подвесное.

Нас на Чегет возносит тишина…
Возносит прямо в небо голубое,
Глубокое и ясное такое,
Пьянящее, как ранняя весна.

Всё выше мы, и всё виднее Шат,
И кажется гора на первый взгляд
Такой доступной, чуть ли не покорной.

И чудится, как в юности весной —
До счастья полного почти подать рукой,
«Совсем»,.. как до любой вершины горной.

С рожденья нелёгок мой жизненный бег,
И ныне круги годовые устало
Я стал проходить… Раскисают, как снег,
Надежды во мне, и осталось их мало.

Настала пора и утратил мой бег
Немалую долю былого накала,
Но хочешь не хочешь – тяни до финала,
Где ждут не награды, а вечный ночлег,

Где ложе постелет Великая Жница…
Второе дыханье! Тебе бы открыться!
Приди же скорей! Безраздельно цари!

Ничто так с души не снимает усталость,
Как радость свершений, но мало осталось
Надежд у меня…
Да и сбудутся ли?

Мы любим помечтать об этом и о том —
Порой в ночной тиши, порой под звон стаканов,
Но как же тяжело пускать потом на слом
Прекрасные строенья наших планов.

Духовной пищи вкус мне сызмальства знаком:
На трапезах души сильней новелл, романов
Любовные мечты… об этом и о том,
Бесплодные, как мир самообманов.

Пускай же не сбываются себе!
Спасибо уж за то моей судьбе,
Что сердце, как неведома птица,

Печалится и радуется, лишь
В ночной тиши на миг вообразишь
Свершение того, чему не сбыться.

Когда я свой сонет прощальный создавал,
То думал искренно, почти без боли всякой,
Что выдохлось во мне начало из начал —
Своё берут года настойчивой атакой.

Когда я свой сонет прощальный дописал,
То мне подумалось почти без боли всякой,
Что не был никогда я баловнем похвал —
Признание молчит… молчит чужою клакой.

И всё-таки в душе я многое сберёг
И, стало быть, пишу. Я создал просто впрок
Четырнадцать стихов к печальному закату.

Когда же я пойму, что полностью иссяк,
Прощальный свой сонет я выну из бумаг
И тотчас завершу – под ним исправив дату.

Бессмысленно на золото молиться.
Копить всю жизнь? Какая канитель!
Настанет час, и Вечности царица
Придёт стелить последнюю постель.

Деньгами от неё не откупиться,
И в землю не возьмёшь с сбой кошель.
Зачем копить? Не лучше ли пропиться,
В кабацкую забравшись карусель?

Не нажили мильонных капиталов
Десятки гениальных капитанов
Науки и искусства. Не беда!

Ведь созданное Верди и Пуччини,
Веласкесом… и после их кончины
Осталось вместе с ними. Навсегда!

О Папа Флорентийский! Гений слова,
Дошедшего до века автострад!
Под своды твоего «Петра Святого»
Свершаю я паломничество…
Ад!

На фрески и картины мира злого
Бросаю я восторженный мой взгляд…
Чистилище – как тяжкий крест сурово,
Пока не переходит в райский сад.

Под сводами божественной капеллы
Охваченный восторгом, оробелый
Я тихую молитву бормочу:

– О Данте, на короткое мгновенье
Небесных сфер я слышал песнопенье!
Прими же мой сонет – мою свечу!

Мы пасынки страны многоязыкой,
И ныне на две трети не у дел
Оставлены правительственной кликой,
Хоть гением наш дух не оскудел.

Мы больше не нужны Руси Великой,
И стало быть, один у нас удел:
Как некогда с египетским владыкой
Расстаться с ней – обидам есть предел.

В истории еврейского народа
Мытарства от исхода до исхода.
Уходим мы, не радуясь, – скорбя…

Нас подло обвиняют то и дело.
О наши обвинители! Всецело
Вините за беду самих себя.

Однажды в мой полночный сон,
Пылая ярко желтизною,
Упал падучею звездою
Красавец жёлтый махаон.

Стремглав ко метнулся он,
Как будто посланный судьбою,
Вот только доброй или злою?
О чём я был предупреждён?

О сколько радости и зла
Ты мне внезапно принесла,
Царевна страстная из сказки!

Я смог страданье превозмочь,
Но как из плоти вырвать прочь
Твои неистовые ласки?!

Я мог бы поделиться: в год голодный
Отпущенной по карточке «осьмушкой»,
В пустыне, раскалённой и бесплодной,
Бесценною водой; последней кружкой…