Романова - Нас писали два года

Сейчас у этих двоих два отдельных мира.
Они смеются с другими и жадно целуют их губы.
Она знает точно, что никого больше так не любила,
Он знает точно, что между мужчиной и женщиной не бывает дружбы.

Мы с тобой существуем, не зная ни сна, ни отдыха,
Ни любви, ни любой другой радости,
Нет былого огня, не хватает пороха,
И поэтому пытаемся выпить друг друга, от жадности.

Подсели на крепкое: алкоголь, поцелуи, объятия.
Тратим ресурсы впустую, казалось бы, но какова награда.
Кажется, мы не думаем о будущем, не имеем понятия,
Какой из тысячи векторов нам был задан.

По кругу, снова, мы повторяемся, мой хороший,
Загнанных лошадей пристреливают, милый, мы оба знаем,
Если не нуждаемся друг в друге, тогда отчего же,
Мы буравим друг друга соблазнительным липким взглядом?

Отчего привязанность эта, откуда нити —
Обвились вокруг запястий, мы тянем их на себя, как поводья.
Я загнана, заряжайте патроны, я готова выйти,
Пока не отдала тебе самое дорогое.

Ад пуст. Все бесы здесь.
Я давно уже хожу в одиночестве под землёй.
Демоны оберегают его, а меня пытаются съесть,
Пугают и не дают мне вернуться к себе домой.

Мне смелости не хватает на шаг по ступеням вверх,
На вдох, чтобы ударить лёгкими по хрупким рёбрам.
Его поцелуи были на вкус как лёд и грех,
Его руки оставляли ожоги на плечах, животе и бёдрах.

Распадалась на части, превращалась в «ничто», умоляла – хватит!
И лежала смиренно, свернувшись клубком на твоей груди,
Убивала время, сверля потолок, на холодной пустой кровати,
И бежала на месте, не понимая, что от тебя никогда не уйти.

Смелость – признаться в этом, в первую очередь, себе,
Потом остальным, вызывая жалость, гордость или восторг.
Да. Я врала, что победила в этой борьбе.
Да. Я люблю тебя до сих пор.

Отчаяние сродни́ океану – глубокая синева,
Вопреки анатомии – в груди, вместо сердца, дыра,
Я с одиночеством пью крепкий чай по утрам,
А потом иду по маршруту из «ниоткуда» в «никуда».

Счастье дается глупым. Горе моё – от ума.
Холодный разум меня никогда не предаст.
Ну же, хорошая, давай допивай до дна,
И мы с тобой поговорим в зачёт ещё один час.

Одиночество не привилегия, у него велика цена.
Если с ним повенчаться, есть риск потерять себя,
Но с ним безопасно, я с ним была рождена,
И как бы они не пытались, меня никогда не сломать.

До любимого времени суток ещё полтора часа.
Я налью ему ещё чаю, а тебя провожу до двери́.
Оно прочно сидит во мне, а тебе уже правда пора,
И спасибо, хорошая, что пришла меня подбодрить.

Во мне вдохновения на десять томов «Войны и мира»,
Но я не могу выдавить из себя ни слова.
Одни говорят мне – не сотвори себе кумира,
Другие твердят, что такова у любви основа.

Я всем говорю, что ты – перевернутая страница.
Для близких эта маленькая ложь – во благо.
Я даю себе обещаний, что этого не повторится,
Но если ты меня позовёшь, я приду и я буду рядом.

Я хочу вылечить память, чтобы ничего о тебе не знать.
И если бы ты исчез, то я тогда, знаю точно,
Не смогла и строчки бы о тебе написать,
Тогда бы пришлось встретить тебя нарочно.

И снова той же дорогой – она была самой лучшей.
Такая моя награда – снова в тебя влюбиться.
О многом прошу я Бога, но все же, на всякий случай,
Если звёзды позволят – дай нам снова случиться.

Выдыхаешь дым через улыбчивый рот,
Я теряю опору в ногах, сердце стучит в желудке,
Я смотрю на тебя, как на доллар смотрит банкрот,
Забывая о днях недели и сколько времени в сутках.

Ну к чему ты такой появился? К первому снегу?
К революции в мирной стране или к началу конца?
Ты предвестник беды, ты Альфа и ты Омега,
С тобой либо лежать в могиле, либо на небе мерцать.

Твой образ живёт на моей сетчатке,
Ты ноша, что давит на мои сутулые плечи.
У меня замерзают руки, и надо купить перчатки,
Потому что ты – холод, и собой руки мне не согреешь.

Ледяным ветром кусаешь за щёки жадно,
Ползешь под кожу, рисуешь на ней узоры,
Пронзаешь сердце ядовитым и острым жалом,
Поджигаешь нутро, пытаешь, наводишь шорох.

И остается ждать трагического финала,
Свернувшись на мокром коврике возле твоей двери́.
Ты проходишь мимо верной собаки с жалобными глазами,
А я продолжаю скулить:
Полюби меня.
Полюби.

Любовь кусается, и её укусы не заживают.
Однажды, просто берешь нить, иглу, и их зашиваешь.
Как бы ты не старался, всё равно остаются жуткие шрамы,