Дмитрий Трифонов - Обо всём и не только…

Сколько раз мы в выходные,
Позабыв про все дела,
Собирались у перрона,
Где свобода нас ждала!

Подсчитав свои копейки
В привокзальной суете,
Покупали мы отважно
По таинственной бурде.

Та бурда – для всех отрава,
Ну а нам она была,
Как воспетая в преданьях
Животворная вода!

Погрузив сии напитки
В недра тощих рюкзаков,
Мы бежали очень прытко
В направленьи биваков!

Очень часто так бывало,
Да чего уж там, братва! —
На билет нам не хватало,
А на это – завсегда!

Отхлебнув бесценной влаги,
Не по малу иногда,
Становились нам овраги, горы, реки, буераки
Без сомненья – трын-трава!

Что хотелось бы сказать вам,
На прощанье, детвора!
Всё, что выше написал я,
Всё – неправда, всё – мура!

Никогда вы не берите
В туристический поход
Горячительных напитков,
Там от них один разброд!

На плечах его покатых
Начинается река,
По спине его горбатой
Чешут лапой облака.

Он лежит в зелёном ложе
Словно камень Алатырь,
На медведя ли похожий,
Иль то древний богатырь?

Чрез хребты шагать устал он,
Глядь – долина среди круч,
И в низине как в награду,
Из земли – прохладный ключ!

Богатырь с коня спустился,
Вот где отдых молодцу!
К роднику он наклонился,
Лег на землю и уснул.

Спит в сени его могучей
Захудалое сельцо,
А под самою под кручей
Притаилось озерцо.

Сотни лет над ним промчались,
Лишь как девушка – красна
Наверху стоит несмело
Одинокая сосна.

Был у ребят последний день командировки,
Но враг не дремлет и в последний день!
Жаль поздно к ним пришла ориентировка —
Бывает на войне такая хрень…

Клонился день к закату – было всё спокойно,
Никто значенья этой вести не придал,
Но передатчик не соврал и в 20 ровно
На нашу базу вероломный дух напал.

Летит в ворота смертоносная машина,
Сидит в кабине смертник за рулём,
Чуть не доехал он живым до места взрыва —
В последний миг сражён был снайперским огнём!

Но все же многотонная махина, снеся ворота
На площадку прорвалась
И вражьей волей управляемая мина
Там, где ребята спали – взорвалась…

А враг, решив, что подавил сопротивленье —
Мол, после взрыва там не может быть живых,
Пошёл на штурм того, что было укрепленьем,
Но просчитался, был отброшен и притих.

Смолк пулемёт, руины догорели,
Запахло плотью человеческой в ночи
И те, кто в этой мясорубке уцелели,
Три дня потери подсчитать всё не могли.

Вот так Аргун в тот день мы отстояли
И двадцать шесть челябинских парней
Без колебанья жизнь свою отдали
Перед отправкою домой в последний день…

Ругают многие профессию юриста —
Что это скучно, «мертвечиной» отдаёт,
И крючкотворы-де они и скандалисты
Да и вообще народ без них мол проживёт!

В чужом белье копаться всегда рады —
Не преминёт заметить всякий критикан,
К тому ж деньгу они гребут лопатой – гады!
А тут горбатишься, но пуст всегда карман!

Да – это мненье рядового гражданина,
Оно понятно и конечно не ново,
Из года в год идёт подобная рутина,
Тут, к сожаленью, не попишешь ничего!

На это можно было не смотреть годами —
Собака лает – караван идёт!
Но тут учёные, пошевелив мозгами,
«Свинью» подбросили юристам – вот компот!

На этот раз за дело взялся ИТ-гений
Из тех, что сутками в компьютерах живут,
Сломав три клавы, он сидел, сомкнув колени,
Но всё же выдал на-гора такой продукт!

Программа страшная – зовётся цифровым юристом —
Готова в одночасье заменить
Любого лучшего в стране специалиста —
Будь он хоть Резником, хоть Падвою, етить!

И вот уж Греф, прогресс опережая,
С народом солидарность проявил
И о замене всех юристов, не взирая
На лица, в своём банке объявил!

Представить страшно, что же будет дальше
Вдруг этот гений в переделку попадёт —
А дело будет без вранья и фальши
Рассматривать рождённый им же бот!

Бездушная, холодная машина
С него, конечно, взятку не возьмет,
Но и рассчитывать на милость нет причины,
Программа не живая, не поймёт!

Быть может палку я перегибаю,
Технический прогресс – он навсегда!
Но только, братцы, как и вы, я точно знаю —
Без Человека в нашем деле никуда!

Забыть нельзя – вернуться невозможно
В застывший город на краю земли,
Я буду помнить о судьбе твоей тревожной,
Покуда память мне снега не замели…

Колонны труб поддерживают небо,
Не дав ему свалиться в пустоту,
И в черную пургу, как будто в небыль,
Стоят твои солдаты на посту.

Забыть нельзя твои полярные объятья,
Зеленый отсвет ледяных небес,
Хоть тысячи шептали им проклятья,
Спускаясь в рУдники с кайлом наперевес…

Проходят годы, век двадцатый помер,
Что в пароксизмах породил тебя,
Но ты еще не отыграл свой номер,
Ты вечен словно вечна мерзлота…

Белый домик, снегом укрываясь,
У дороги, сгорбившись, стоит,
Старый клен, к окошку наклоняясь,
Тихо ему сказку говорит.

Покосились ветхие ворота,
Сени скособочились давно,
Во дворе – усталая дремОта,
Видно все уже завершено…

В землю у крыльца вросла скамейка —
Редко кто присядет на нее,
Дедова забыта телогрейка,
Вот такое нынче здесь житье…

Я приду однажды на закате,
Поклониться в пояс, до земли,
Здесь ведь предки все мои по бате,
Жили как умели, как могли…

На заводах честно рвали жилы
И пахали землю до зари,
На войну отсюда уходили
Все вернуться, правда, не смогли…

Белый домик, снегом укрываясь,
У дороги, сгорбившись, стоит,
Старый клен, к окошку наклоняясь,
Тихо ему сказку говорит…

Стоит строга и величава
На старой улице она,
Мне в жизни ближе нет причала,
Чем школа Первая моя!

Пройду по гулким коридорам,
Парадной лестницей взбегу,
Как тридцать лет назад – я молод!
Хоть и виски мои в снегу…